бездействию и страхам моего 2009, всем, кто проводит жизнь в бесконечной рефлексии, боясь посмотреть в глаза самому себе.
– Где он? – испуганно спросила она.
– Кто?
– Скорпион, – объяснила Амаранта.
Урсула ткнула пальцем в сердце.
– Здесь, – сказала она.
Габриель ГАРСИА МАРКЕС,"СТО ЛЕТ ОДИНОЧЕСТВА
В прозрачном взоре отражая
Всю безграничность бледных вод,
Моя душа, для всех чужая,
Непостижимостью живет.
Константин БАЛЬМОНТ
Момент, когда тело уже поднялось, а сам еще не проснулся, – один из самых ужасных. Именно это и называется "утро". "С добрым утром!" – говорю себе, не обращая внимания на недавно закатившееся солнце. Утро – не время суток. Утро – состояние сознания.
Сегодняшнее утро – аккорд, повторяющийся множество раз под бит, пульсирующий в висках. Аккорд – неясно заданный вопрос – мир, потерявший четкость. И дело даже не в контактных линзах – в такие моменты смотрю на мир через стекло, запотевшее с тойстороны. Сколько ни три – все бесполезно – ни яркости, ни ясности не прибавляется. Солнечные лучи, проходя через него, мутнеют, притворяясь лунными бликами, при которых исчезают ложные истины со свойственной их ясности и очевидности агрессивностью. Вещи предстают в истинном свете…
Щелчок зажигалки. Вдох. Шаг. Шаг. Шаг. Здесь много не походишь – стены. Затяжка. Шаг. Снова стена. Дымные кольца сплетаются в змею–не змею–черте что – и только где-то глубоко, на глазном дне, еще тлеет уголек. Кольца дыма нанизываются друг на друга – змея? пирамида? другой горячечный узор? – тонкие прозрачные линии пульсируют, вторя жилкам на висках, в сыром воздухе, ограниченном стеклами…
***
Итак, я сплю. Сплю на полу, не раздевшись. Сплю, кажется, окончательно потеряв, а для верности – еще и забыв себя. Просто сплю. Но кто-то – может быть, ангел–хранитель? – укрыл меня старым прожженным одеялом…
…какой-то странный бар. Высокий женский голос. Музыка, медленная, электронная. Ритм, то постоянный и неотвратимый, то неожиданно меняющийся. С каждым тактом – будто все громче и глубже, громче и глубже, громче и глубже – и давит уже не только на барабанные перепонки, но и на клетки головного мозга, меняя сердечный ритм. Слишком много дыма? – людей вокруг не вижу – мимо проплывают лишь антропоморфные сгустки тумана. Лица и одежда еле очерчены, будто легкими штрихами твердографитного карандаша. Щелчок зажигалки: я еще один сгусток тумана – и как сигарета не проходит сквозь пальцы?
Здесь нет цвета. Замечаю – краем сознания – что и это не удивляет. Замечаю, потому что слышу собственные мысли. Оглядываюсь – слышал ли кто–нибудь еще? Кажется, нет. Все постоянно что–то бормочут, но музыка спасает их тайны, не давая другим расслышать это бормотанье.
Странно – будто осязание аурой. "Что такое?" – привыкаю думать вслух. Слева. Поворот головы. Рядом – за стойкой – женщина – тень в призрачном свете задымленного бара. Волосы растрепаны, лицо почти не различить, но ясно, что оно обращено ко мне.
– Кажется, ты отвлекся… – голос мучительно знаком.
– Где мы? – фраза проносится в голове быстрее, чем последний звук будет произнесен.
– Об этом – потом, – недовольно. Чуть наклонив голову. – Кто ты?
– Не знаю, – вырывается у меня. Фразу в голове разобрать не успеваю.