Читать Дождливая сказка

Дождь хлестал несколько дней подряд. Жестокий, немилосердный. Затонули даже старательно прорытые матушкой-мышью переходы, соединяющие норки и ведущие в случае опасности к спасительным выходам. Да и самую глубокую, надежную и такую уютную норку, вечно наполненную веселым шумом-гамом кувыркающихся шалунов братцев-мышат и шустрых сестренок. И ее тоже начинало подтапливать.

Мышата, плотно прижимаясь к своей матушке, попискивая от страха, забились в самый дальний угол, видя, как их любимая норка отсыревала прямо на глазах, и кое-где отяжелевшие от воды стены сползали вниз.

Пока матушка – серая мышь была занята тем, что, согревая своих малышей, старалась успокоить их, сжавшихся в плотный пушистый комок, комок отчаяния и страха, в это время самый юркий мышонок выбирался из норки. А чтобы от страха не остановиться на полпути, он посильнее зажмурился и проскочил, рассекая ползущий на встречу прямо в норку мутный поток. Чтобы не захлебнуться, он поднимал нос высоко вверх и упрямо пробирался к выходу в надежде, что там, снаружи, он найдет сухое безопасное местечко для всего своего семейства.

Мечтая об этом, смелый мышонок, озираясь вокруг себя, вылез наружу в надежде увидеть, где же кончается дождь. Но увесистые капли дождя часто-часто ударяли его по голове, мешая рассмотреть, где же спасительное местечко.

Конца края не было этому злодейскому ливню, но он и думать не хотел о возвращении, потому что возвратиться ни с чем было бы так обидно для него. И он решился продолжить поиск. Ловко подползая под опавшую листву, он перебегал с места на место, прячась от дождя, то под зарослями травы, то под широкими лопухами и листьями мать-мачехи или подорожника, подбадривая себя мыслями о том, что: «Не может же дождь вот так лить и лить по всему Белому Свету! И должно же где-нибудь быть теплое сухое местечко для его веселой семейки».

Так ободрял себя мышонок, пока скользил по размокшей земле куда-то вперед и вперед по королевскому парку, покинув свою родную норку, затерянную где-то среди опавшей листвы на одной из полянок старинного тенистого липового парка. Отважный мышонок мчался по липовой аллее, а высоченные чернеющие мокрые стволы, словно подпирающие грозовое небо своими растаявшими во тьме мощными кронами, и эти липы казались ему грозными великанами. И страх перед ними подгонял мышонка, так что он летел стрелой, пока вдруг не заметил, что аллея осталась позади, а густую высокую траву сменили изящные клумбы. Их стройный пестрый ряд укрывал мышонка от хлестких струй дождя, и вели они прямо к высоким мраморным ступеням. К парадному входу в королевский дворец. Тот самый, о котором столько рассказывали и матушка – серая мышь, и их бабушка – старая мышь, вместо сказок перед сном мышатам-малышам. От их воспоминаний о том, как удавалось им проскочить по недосмотру множества слуг и придворных туда во дворец – просто дух захватывало.

Он поднял мордочку, чтобы получше рассмотреть этот величественный дворец и весь сжался от ужаса, увидев огромных белых, неподвижно застывших в гордых позах людей. Казалось, дождь был им нипочем, и от этого мышонку стало еще страшнее.

И он сам перестал замечать удары холодных капель, ожидая; или удара, или нападения незнакомцев. Но ничего страшного не последовало. Эти белые истуканы, неподвижно замерев, так и стояли, не обращая внимания ни на грозовые раскаты, ни на дождь, ни на вспышки молний среди ночной темноты, ни на перепуганного мышонка. И он вспомнил и о похожих чучелах, одетых в человеческие одежды и издалека так же похожих на людей. Но там, где они, мыши, видели тех чучел, были огороды. И приходило туда все мышиное семейство, чтобы полакомиться, только что оброненными людьми семечками, бобами, сочными луковицами тюльпанов. Эти чучела, в смешных шляпах с развевающимися на ветру рукавами, те странные люди ставили, чтобы отпугивать ворон и других птиц, но кого должны были отпугивать эти огромные задумчивые истуканы. Вернее, статуи, как называла их бабушка…