Клянусь! Ты запах сразу сей почуешь,
Когда на строки эти упадёт твой взор,
Знакомый аромат, как будто трубку куришь,
С забытым табаком Герцеговина Флор.
И стоит лишь одну затяжку справить,
Из судеб двух придётся сразу выбирать,
Иль всё, что есть, на красное поставить,
Или с «зеро» в кармане прочь отсель бежать.
Мой друг, я здесь тебе плохой советчик,
Коль хочешь нос пощекотать – кури,
А коли нет, ты сам себе ответчик,
Ты створку эту очень плотно затвори.
Эти, написанные кровью стихи, были обнаружены на стене одной из палат Кафедры психиатрии Н-ского медицинского института, наутро, после исчезновения единственного пациента, который зачем-то подписался инициалами великого русского поэта.
***
«Знаешь…бывают в жизни моменты, когда я себя ненавижу. Я не прощаю себе одного – незавершённых дел. Они будто привязанная к ногам гиря – в любой момент могут утянуть тебя на дно…».
Белёсый удав, выныривающий из дымного облака, бросается мне на шею, скручивается в кольцо, холодной петлёй сжимает горло.
«Я закончу то, что должен был сделать ещё там, в больнице» – раздающийся в ушах шёпот, похож на шелест змеиной чешуи.
– Денисов на выход!
Голос извне заставляет меня открыть глаза и сбросить с себя сонный кошмар. Выкрашенные зелёным стены, слепящий глаза свет лампы, умывальник, унитаз, стоящий в дверном проёме человек в бурой форме. Всё это собирается в тяжёлой голове, словно куски пазла в одну цельную картинку. Я в тюремной камере.
Понимание ситуации, мгновенно оживляет в голове события последнего вечера, и она взрывается яркой вспышкой.
«Что я наделал? Зачем?» – завопила одна частичка разрушенного мозга.
«Не надо было пить!» – грозно и назидательно ответила ей другая.
Тем временем, лишённое головы, но пока ещё живое тело, поднималось со шконки и завязывало кроссовки.
***
– Доброе утро, Антон Григорьевич! Как вам спалось? – добродушная улыбка открывала всю челюсть, демонстрируя отсутствие у её хозяина правой верхней тройки. Выбритый, отполированный до глянца яйцеобразный череп напоминал биллиардный шар. Я тут же мысленно приладил к нему кончик воображаемого кия, как к битку, представил, как обильно смазанная мелом набойка лупит в самый центр глянцевой сферы.
– Спал как младенец и ещё бы поспал с удовольствием, если бы не разбудили. – Я попытался улыбнуться ему в ответ, но улыбка получилась вымученная кривая и больше походила на пародию.
– Ну вот и прекрасно, хороший сон – залог отменного здоровья! – Следователь достал из лотка листок, положил его перед собой на полированную столешницу, сверху небрежно кинул ручку. Позолоченный громоздкий циферблат хронометра смотрелся нелепо на худощавом запястье. Судя по аксессуарам, возрасту и глянцу на черепушке следователь был матёрым. – С размещением всё нормально?
Дожили! Следователь как метрдотель, интересуется апартаментами заключенного.
– Это конечно не пятизвёздочный отель, но вполне сносно. Да, кстати, там кран течёт и параша плохо смывается. Вы бы…
– Ну это уже не моя территория ответственности. – Яйцеголовый развёл руками. – Больше ничего не беспокоит?
– Температура и давление в норме, только вот стул…Вчера был нормальный – твёрдый такой, а сегодня с утра понос. – Я качал головой, будто плачущийся доктору старик.