«Станция «Щелковская». Конечная. Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны», – раздалось над головой. Погруженный в свои мысли, Егор послушно вышел в распахнувшиеся двери, совершенно не обращая внимания на пугающую и необычную пустоту станции. Странная молодая женщина, которая подсела к нему на «Площади революции» не шла из головы.
Какое-то время она сидела рядом с ним молча, а затем неожиданно наклонилась к самому уху и спросила:
– Что думаешь?
Он удивленно посмотрел на нее.
– Вы это мне? – Егор не привык становиться объектом женского внимания. Природа не наделила его брутальной красотой, он не блистал спортивными достижениями и успехами в учебе, но всегда реально смотрел на вещи: в особенности на собственные перспективы в ближайшем будущем. Вся его жизнь казалась ему давно предопределенной как Арбатско-Покровская линия метро. Отправившись из Крылатского, он окажется в Измайлово. И по-другому не будет. Закончив магистратуру, пойдет на неинтересную работу с идиотом начальником. Влившись в коллектив, со стороны похожий на коллекцию пауков в банке из-под леденцов, дождется того, что секретарша этого самого начальника объявит, о своей беременности и потащит Егора в ЗАГС. Может быть, поначалу он даже будет с ней счастлив, но вскоре она растолстеет, родит двух отвратительных, вечно орущих и непонятно чего требующих, детей, и примется каждый вечер изводить его претензиями, обвиняя в несоответствии своей жизни глянцевым идеалам из дамских журналов. В результате он начнет пить, все больше погружаясь во тьму беспросветной депрессии, пока не сдохнет где-нибудь за Можаем – в гостиничном номере полном одиночества и тараканов.
– Что думаешь об этом всем? – попутчица выглядела несколько старше Егора. Из-под расстёгнутой куртки проглядывала вытянутая футболка со странным принтом – нечто среднее между змеем и слизнем-переростком обвивало расколотые могилы и разбросанные окрест черепа. Под отвислым воротом имелась надпись в германо-готическом стиле, которую он не смог разобрать с первого взгляда. Бесформенная одежда скрывала излишне худую фигуру, растрепанный неопрятный пучок на макушке скрывал маслянистость редких волос.
– Извините, я вас не понимаю, – у него не было никакого желания дискутировать со случайными попутчиками, но женщина наклонилась еще ближе. Прогорклый запах заскорузлого воротника футболки, замешанный на сладковатом плесневелом амбре подвальной сырости, словно густая болотная жижа потек по щеке; на вдохе проник в грудь, наполняя ее обжигающим смрадом, вынуждая отстраниться и задержать дыхание.
Холодные пальцы схватили и сжали его ладонь. Егора передернуло. Ее прикосновение меньше всего походило на прикосновение живого человека. Он сбросил руку женщины, и вышло это чуть резче, чем он рассчитывал.
– Разве тебя никогда не посещала мысль, что окружающий мир не такой, каким кажется. Разве тебе не казалось, что ты рожден для чего-то большего?
– Вы пьяны? – он вырвал руку и встал чтобы пересесть на другую сторону, тем более что почти весь вагон был свободен (кроме них в нем находилось еще двое – мужчина столь же бомжеватого вида, что и его странная собеседница, и девушка с разноцветными волосами, дремавшая у самых дверей). – Оставьте меня в покое, дамочка! Вы когда в последний раз мылись?