Сознание возвращалось медленно и болезненно. Он прорывался сквозь плотный слой сна, из воображаемого начала всех начал, пересекал само время. Он вытянул псевдоподию из изначальной тины, и эта псевдоподия была им. Он стал амебой, заключавшей в себе его сущность, затем рыбой, помеченной некоторой индивидуальностью, затем обезьяной, не похожей на других. И, наконец, стал человеком.
Каким? Он смутно видел себя стоящим с лучевиком в руках над трупом. Вот таким.
Он очнулся, протер глаза и стал ждать других воспоминаний.
Но ничего не вспомнил. Даже имени.
Он поспешно сел и приказал памяти вернуться. Безрезультатно. Он огляделся вокруг, надеясь найти ключ к своей личности.
Маленькая серая комната, в одном конце которой закрытая дверь. В другом, в алькове, сквозь штору виднелся крошечный туалет. Помещение освещалось из какого-то скрытого источника – возможно, с потолка. В комнате стояли кровать, стул – и больше ничего.
Он подпер подбородок рукой, сомкнул веки, попытался сосредоточиться. Гомо сапиенс, мужчина, человек с планеты Земля. Он говорил на языке, называющемся английским. (Значило ли это, что были другие языки?) Ему были известны названия предметов: комната, кровать, стул. Он обладал, кроме того, определенным запасом общих знаний. Но отдавал себе отчет, что существует великое множество важных вещей, которые он знал когда-то, но не знает сейчас.
«Со мной что-то случилось».
Это «что-то» могло кончиться хуже. Если бы оно продлилось еще немного, он мог остаться безмозглым созданием, лишенным дара речи, не осознающим даже того, что он является человеком, мужчиной, землянином. Кое-что ему сохранили.
Но когда он попытался выйти за рамки известных ему фактов, то наткнулся на темную, заполненную ужасом зону. НЕ ВХОДИТЬ.
«Я, наверное, был болен».
Единственное разумное объяснение. В свое время, вероятно, у него были какие-то воспоминания о птицах, деревьях, друзьях, собственном положении в обществе, а может быть, и о жене. Теперь он мог лишь предполагать их. Когда-то он говорил: «Это похоже на…» или «Это напоминает мне…» Теперь же ничто ни о чем ему не напоминало, вещи были сами собой – и только. Он потерял возможность сравнивать и противопоставлять. Он не мог больше анализировать настоящее в свете пережитого прошлого.
«Должно быть, я в больнице».
Конечно. Здесь его лечат. Добрые врачи трудятся над возвращением ему памяти, осознания личности, чтобы сообщить ему, кто он и что он. Благородный труд! Он почувствовал, как на глазах у него выступили слезы благодарности. Он встал и медленно обошел комнатку. Дверь была заперта. Его охватил панический страх, который он решительно подавил в себе. Возможно, он был буйным.
Что ж, он будет буйствовать. Они увидят. Надо поговорить с врачом.
Он стал ждать. Прошло немало времени, прежде чем в коридоре послышались шаги.
Шаги остановились у его двери. Панель откатилась в сторону, и возникло чье-то лицо.
– Как самочувствие?
Судя по коричневой форме и предмету, висящему на поясе (вероятно, оружие, подумал он), пришедший был охранником.
– Вы можете сказать, как меня зовут?
– Называй себя «четыреста второй», – сказал охранник. – По номеру камеры.
Это ему не понравилось. Но лучше 402-й, чем никто. Он спросил: