На прошлой неделе позвонил шурин из Екатеринбурга. Потолковали не спеша о том, о сем, какая погода, как здоровье, пятое-десятое, а под конец без особой радости брат жены поведал, что вышел на пенсию по льготному списку. Дело, конечно, хорошее, да появилась закавыка одна: решили они с супругой перебраться из шумного мегаполиса обратно в деревню, откуда и пошли корни. Решили огородом заняться, живность какую-никакую завести вроде цыплят или чего покрупней. Родственник поинтересовался, не найдется ли в деревне пригодный для жилья домишко. Ну, чтоб не шибко дорогой, но все же мало-мало пригодный для жилья. За разговором постепенно выяснилось: дело было не столько в желании обрасти хозяйством, что сулило дополнительные хлопоты, а в том, что сын Павел женился, привел в дом невестку, ребенка ожидают через пяток месяцев. А квартира, полученная от завода в конце семидесятых, была небольшая, втроем еле курсами расходились, избегая утренних столкновений, а после увеличения семьи… Чего у молодых под ногами мешаться? Пускай уж сами строят свою жизнь, как умеют. Старших-то все одно не слушают. Вот так и поговорили.
А вечером, у телевизора, обсудили с женой Ксенией шуриновы дела. Ксения вспомнила, что в магазине кто-то толковал про дом, который вроде бы продается в соседней деревне, где была раньше центральная усадьба совхоза. Ксения предложила Николаю самому съездить на центральную, глянуть мужским глазом на дом, постройки, есть ли баня и стайка для скота. Прицениться и прикинуть, во сколько обойдется приведение дома в порядок. Николай согласился. А почему не глянуть? Шурина он уважал, с тем и выпить можно было, руки не распускал, нравоучениями не доставал, словом, сопли не жевал. Такой человек рядом никогда лишним не будет.
Часы показывали четверть восьмого, когда Николай залпом допил молоко и споро, как он это делал всегда по утрам, выбрался из-за стола. Утро – не вечер, тянуть резину некогда. Дела ждут. На ходу утер повлажневшее лицо полотенцем, ловко швырнул его на спинку стула, мимоходом взглянув, не упало ли – и скорее, скорее, почти бегом уже, кинулся к порогу одеваться. Жена, всегда спокойная и уравновешенная Ксения, из кухни наблюдала за хлопотами мужа, а про себя думала: отчего Николай такой шебутной – то медлит чего-то, будто не решается начать, раздумывает ли, прикидывает, обкатывает в голове мысли, потом вдруг встрепенется и торопится как на пожар. Жена смотреть смотрела, но словом не одернула, чтоб не обидеть. Ладно уж, мужику за сорок, не переделаешь теперь.
Николай набросил на шею колючий шарф и поморщился: за зиму так и не обмялся, всю шею измозолил. Залез в куртку, на удивление ловко справившись с рукавами, надернул спортивную шапочку на голову и поплотнее усадил, закрыв уши. Вот и готов. Стрельнул быстрым взглядом в сторону жены – ну, чем не пионер? Выходя, бодро кивнул жене, мол, отбываю, остаешься на хозяйстве, гляди тут сама, и вывалился из дома.
Утро встретило свежим простором апреля, запахами весны и бесконечного света. Солнышко уже высоко вскарабкалось, с чердачной лесенки не достанешь.