Читать И создал из ребра я новый мир

Шрифт

Интервал

Ed Kurtz

THE RIB FROM WHICH I REMAKE THE WORLD

* * *

Он был монстром, созданным самой природой.
Кларк Эштон Смит. Чудовища в ночи

– Ад, конечно, есть. – Я слышу, как он это говорит, прямо сейчас, когда лежу на кровати, и она дышит мне в лицо, прижавшись всем телом. – Это такая серая пустыня, где от солнца нет ни тепла, ни света и где Привычка лежит вповалку с Желанием.
Это место, где смертное «хочу» обитает вместе с бессмертным «необходимо», и, когда наступает ночь, тьма оглашается стонами одного и экстатическими воплями другого.
Да, ад есть, мой мальчик, и совсем не надо его искать…
Джим Томпсон. Дикая ночь[1]

Пролог

Шарманка, с одной стороны, сражалась за право царствования с пронзительной каллиопой, с другой – порождала оглушительную и беспорядочную какофонию. Казалось, все это устроено на потеху одной лишь обряженной в феску мартышке, что творила свои ужимки и прыжки в ногах шарманщика – к вящей радости детей и столь же зримому неудовольствию взрослых. Тиму Дэвису было тошно: на смене он торчал несколько дней кряду, и ему чудилось, что сегодня скрипучий цыганский коловорот звучит отвратнее вчерашнего, хотя, казалось бы, куда хуже. Два дня назад Тим одарил цыгана выразительным взглядом, прямо говорящим: ты мне не нравишься. Но мужик в ответ расплылся в широкой улыбке-гнилозубке под грязной щеткой черных усов и сказал:

– Хорошо играть, да? Обезьяна говорит – хорошо!

Уходя прочь, загребая подошвами грязь и опилки, Тим припомнил, как накануне под вечер к нему пришло осознание, что, если удавить проклятущую мартышку, больше не придется слушать шарманку цыгана. Каллиопу он как-нибудь потерпит – разве реальный цирк без нее обойдется? Обезьяны хороши для цирковых дел, но достать их куда проще. Он сам мог бы разжиться мелкой вертихвосткой хоть сегодня, если б захотел. Даже здесь, посреди гребаного ничто, в Арканзасе.

Видок у Тима, вероятно, был зело хмурый, потому что на полпути от каллиопы к импровизированному забору, огораживавшему подмостки, из ниоткуда, словно призрак, вдруг материализовался Львиный Джек – и взревел:

– Ты чего нос повесил?

Это своего рода шутка – нос у Тима был маленький и приплюснутый, «повесить» его при всем желании не удалось бы. Он нахмурился еще сильнее. Силач остановился перед ним, как всегда, терпеливый, когда дело касалось реакции на его подначки: первая не прокатит – запускай вторую. Гладко выбритый, в пятнистой меховой тунике, он выглядел совершенно нелепо, но такая у него была роль. Похоже, только завершился его очередной номер – из палатки, полной местного отребья, еще неслись восхищенные вопли и другие, менее обнадеживающие звуки, указывающие на то, что кто-то перебрал с выпивкой и заблевывает опилки. Убирать, разумеется, придется Тиму. Боже, до чего мерзкая жижа текла из глоток этих сукиных детей!

– Что, опять Минерва не дает? – поинтересовался силач.

Минерва, Змеиная Леди – совсем не та дамочка, что страдала от жуткой хвори кожи и реально смахивала на рептилию, а простая заклинательница змей, – отказывала Тиму во внимании, не сменяя гнев на милость, грозилась даже пожаловаться, что он ее преследует. Тим порой проводил часы, дуясь и думая об этом. Иногда он подглядывал за ней через окно в ее маленьком деревянном трейлере; смотрел, как она развлекается с очередным, подцепленным днем неотесанным деревенщиной. Ей нравились мужики крепкие и высокие, и чем тупее – тем лучше. Тим, конечно, мог прикинуться тупым, но с низким ростом, костлявым телосложением и общей непритязательностью ничего поделать не мог. Даже на фоне цирковых уродцев и фриков он не выглядел красавчиком.