Читать Центурион Македонского

Легче всего рисовать горы. Корявые треугольники, с белыми мазками снега, они не нуждаются в документальном отображении, легко ложась на холст. Афганский ланшафдт, ни сколько не обезображенный многолетней артподготовкой и бомбометанием, выглядел так же, каким его видел Рерих. Камни, скалы, каньоны и водопады, ни чего не изменилось с тех пор, ну разве слегка пододвинулось. Вот одинокий орел стервятник расправил свои двух метровые крылья, потянулся головой, и сел на яйца. Очевидно почувствовав боль, птица сменила положение. Где-то далеко внизу, текла река. Вдалеке раздался типичный звук летящего вертолета. Металлический, звонкий и мелкий. В горах звук распространяется по своим законам. Нельзя понять, откуда сейчас покажется источник, ибо гудит везде. Этот аппарат, появился со стороны солнца. Лопасти крошили воздух в мелкие лоскуты, как миксер. Тело разукрашенное в защитный цвет, на случай наличия глухих врагов, летело огибая пики хребтов, сдувая сквозняком былинки и муравьев. Имея бинокль, или на крайний случай оптический прицел, можно отчетливо разглядеть, двух членов. В бейсболках и очках, они тщательно пережевывали жвачку, очевидно веря, что когда нибудь появится и молоко, дергали штурвал и смотрели по сторонам. Третий член, выглядел не отчетливо, он держал в руке орудие. Дуло, как жопа пчелы Майи, грозно перемещалось со стороны в сторону. Вот вертолет завис, и стал снижаться. Рулевой показал пальцем в сторону неприступной отвесной стены. Сосед посмотрел, затем снял очки, прищурился, протер глаза, одел очки снова. Губы стали шевелиться, пытаясь прочитать не понятно каким образом появившуюся надпись: «Здесь был Вася»

Сумерки сгущались постепенно. Желтое солнце отработав смену, стало сваливать на запад, краснея и расплываясь над горизонтом. Лето было в самом разгаре, поэтому жар еще оставался, позволяя любовникам заниматься сексом, практически в любом месте города, в зависимости от фантазии. Мотыли вились возле фонарей, горевших сутками, из-за поломки тумблера. Кошка шла сама по себе, судорожно вихляя хвостом. На заброшенном трубопроводе, от приватизированного завода, спал человек. Распластавшись как зимородок, на высоте четырех метров над уровнем почвы, он был составной частью пейзажа. Явно не свежее белье, густые нечесаные волосы и грязные стопы, не оставляли сомнений относительно социального статуса мужчины. Зевнув он перевернулся на бок, напрягшись пернул и продолжил сон.

В небе засверкали мириады звезд. Сколько живет человек, столько он видит звезды. Беленькие, желтенькие и голубенькие, они словно украшают крышу большого чума, давшего приют всем жителям земли. Мужчина открыл глаза. Внизу раздались осторожные шаги. Подложив руку под голову, человек стал напряженно всматриваться в темень, стреляя козявками по сторонам. Вот шаги остановились прямо под ним, и через минуту послышалось журчание. Лежащий пытался разглядеть прохожего, то одним глазом, то другим, но организм ослабленный желудями и найденной соленой рыбой, глядел плохо. Устав смотреть, он лег на спину, уставился вверх и стал мечтать. Вот его жена, толстая, с огромными сиськами и жопой, как у кондуктора выгнавшего с пригородной электрички, наливает стакан водки, протягивает ему в постель. Вот дочь, с внешностью работающей у железнодорожного вокзала проститутки, приносит ему чистый ватник и свежие носки. Мужчина, до того размечтался, что не заметил как свалился его единственный ботинок со шнурком. Подул легкий бриз, стало едва холоднее. Поежившись, человек, сел на трубу свесив ноги. Накинув на плечи женское пальто с меховым воротником из ламы, он попытался разглядеть ушел неизвестный или нет. Прожив на трубе весну, и часть лета, делить ночлег с кем-либо, желания не было. Не заметив ни чего подозрительного, он переждал для верности пару минут, вытащил из кармана мятую папиросу и чиркнул спичкой. Вспыхнувший свет вырвал из темноты, сидящего в двух метрах человека. В руке он держал ботинок.