– Извините, вы не подскажете, как выйти к Парку Горького?
Я содрогнулся и осмотрелся. Возле меня стояла блондинка. Она смотрела как будто сквозь меня стеклянными глазами. «Как у трупа. А может, она просто пьяна…» – думаю я и содрогаюсь.
– Мы подъезжаем к станции. Потом выйдите, сразу же поворачивайте налево и идите по дорожке вниз. – Я улыбаюсь, но она ничего не говорит, только отворачивается.
Это понедельник. Я как обычно направляюсь на работу, мне также выходить на станции Парка Горького. Удивительно, но когда пять дней в неделю мотаешься по метрополитену уже много лет, постепенно различаешь среди толпы знакомые лица: вот возле меня, по правую руку, сидит рыженькая женщина в строгом офисном костюме. Нарушая все правила, к дверям прислонился пацан в наушниках и с портфелем, на котором изображены динозавры, а чуть поодаль толстая женщина кричит на свою дочь: «Хватит уже ныть, Лиза! Сил у меня больше нет…» По сути, я даже стал своим, я стал типичной бактерией этого московского метрополитена…
Но вот блондинку я вижу впервые. Стройная, загорелая, в облегающем синем платье, она держится за поручни и всё время переминается с ноги на ногу, а глаза то смотрят в одну точку, то бегают по сторонам. Заметно, что она нервничает – может, опаздывает?..
Мои рассуждения прерывает бесстрастный чёткий голос: «Станция Парк Горького…» Я встаю, беру фотоаппарат, и мы все выходим на ярко освещённую станцию. Блондинка идёт впереди меня, грациозно и величественно, её платье сразу выделяется из серой массы. Мы встаём на эскалатор, она впереди меня. Неожиданно я слышу ритмичную мелодию; это её телефон. Она берёт трубку и тихо-тихо (мне приходится слегка наклониться) говорит:
– Да, кто это? А, это ты, Наташа, что такое?.. В смысле? Как это, ты его видела?! О боже… мне конец, Наташа, мне конец… Но ты же ему не говорила, надеюсь? Что я еду в Парк Горького? Дура! – кричит она так громко, что все стоящие люди к ней поворачиваются. – Напугал, значит? Я тебя ненавижу!
Она бросает трубку и закусывает губу; по её щекам бегут слёзы. Мне становится её жалко, она прям белее полотна, а рука, которая держит телефон, дрожит. Я говорю ей как можно мягче:
– Ну же, не плачьте… Что же случилось?
Она косо смотрит на меня и тут же поднимается вверх со словами: «Извращенец… и чего пристал?..»
Я вздыхаю и беспомощно смотрю ей вслед, как синее пятно скрывается за пролётом. Но едва блондинка исчезает, как тут же я слышу невнятный крик:
– Ан-ня! К-куда направилась, прос-ститутка?!
Голос явно принадлежит мужчине. Мы – то есть, я и мои соседи по эскалатору, – вытягиваем головы. У меня на секунду замирает сердце, в голове мелькает мысль: «Неужели это про ту блондинку?» Но тут же раздаётся такой отчаянный женский крик, что я бегу вверх и вижу её, эту блондинку в руках мужчины – грязного, потного и лысого. Он таскает её за волосы, полиция пытается оттянуть его, бьёт дубинками по спине, но тот намертво вцепился в Анну, словно они вдвоём единое целое. Проходимцы и зеваки ахают, однако не отходят с места и наблюдают за боем. Полицейские хватают мужчину под руки и кое-как оттаскивают от девушки, а та падает на колени и ревёт. Я хочу подойти к ней, но бедняга шарахается даже от подоспевшего медика с валерьянкой и бинтами.