– Коля, млядь, ну, помоги!
Разносилось по всей деревенской церквушке поздним-поздним вечером того дня. По счастливому или богоугодному стечению обстоятельств слышать этот крик о помощи могли только три человека: настоятель того, что только именовалось церковью, а на деле было просто развалинами, своими очертаниями очень отдалённо напоминавшими храмовое строение, его помощница, немолодая, но женщина, и спутник просящего, вполне приличный на вид, но мужчина.
Слышимое ими трудно было назвать криком. Скорее, это было похоже на стон мученика и рёв зверя в одновременном исполнении практически лежащего перед иконой Николая Чудотворца посетителя, также вполне приличного мужчины, полчаса назад вместе со своим спутником вошедшего в церковь. После недолгой беседы с настоятелем подошедшим к иконе и буквально упавшим ниц перед её ликом. Точнее, не упавшим, а свалившимся как подкошенный. На все четыре кости, обхватив голову руками, лбом в холодный грязный пол. Не стал причитать, а застонал, зарыдал, заревел.
Все трое слышавших и смотревших это, были, вероятно, из разряда весьма подготовленных, поскольку не всполошились, не дёрнулись, не кинулись прекращать происходившее. Каждый стоя на своём месте спокойно и терпеливо ждал, давая страждущему возможность выплеснуть накопившуюся боль.
Звался его спутник тоже Николаем, но не чудотворцем. Более того, он не осмеливался считать себя полноценно верующим. Слишком много в его прошлом и настоящем было такого, что внутренне не позволяло ему сделать подобное признание. Не любились ему высокие слова, громкие заявления и клятвенные обещания. Позёрства и театральщины в них всегда оказывалось больше чем простого и человеческого. Только всякий раз натыкаясь мыслями на что-то веродостойное вспоминалась ему позднее эта история с его другом Вовчиком, редкостным раздолбаем и, однако, легендарной личностью.
В своё время мимо Вовчика не прошло ни одного каравана. Вся наркота уничтожалась им тотально. Не признавал Вовчик на сей предмет никаких компромиссов, допущений, уклонений и прочей политики. Просто ликвидировал зло на вверенном участке жестоко и беспощадно. Уже вернувшись и остыв от военного прошлого не сумел, однако, прижиться у себя на малой родине и по старой дружбе прикочевал к Николаю. Наладился, обжился, обженился, осчастливился дочерью Юлькой.
С нею-то всё и случилось совсем незадолго до школы. Прилипла к ней болячка совершенно непонятная. Болела Юлька тяжело, из больниц безвылазно. Досталось другу Вовчику той порой сверх меры, поддержал изрядно медицину и в родном отечестве и в продвинутой Европе. И, всё без пользы, всё маячило безнадёгой. В очередной раз между метаниями с Юлькой по клиникам заглянул к Николаю.