На рынке было людно и шумно. Купцы зазывали к своим товарам напыщенно вышагивающих богачей и обыкновенных горожан, отпугивали криками и тумаками праздно шатающихся оборванцев. Пахло свежей рыбой, ревенем, сыромятной кожей, пряниками, конским навозом и смолистым срубом только что выстроенного павильона с французскими тканями. Иван Дементьевич Черский был загорелым брюнетом в хорошей физической форме, голову его покрывали непокорные вихры волос, лицо украшали бакенбарды и круглые стекла очков, какие подобают мужчинам ученым. Он был одет в одну рубаху и брюки с подтяжками, шерстяной жилет держал в крепкой руке вместе с тряпичным свертком. Оглядев прилавок с фарфором, Черский аккуратно протиснулся через толчею к бородатому торговцу.
– О-о! Иван Дементич! Здоров будешь! – развел руки хозяин лавчонки.
– Здравствуй, здравствуй, Василь! – Черский улыбнулся. – Ну, как камень? Привез? – он окинул взглядом многочисленный товар, разложенный на столе.
Изящный китайский фарфор, искусные зеркала, а подле них сверкающие минералы, нефрит, ляпис-лазурь и яшма привлекали взгляды прохожих покупателей, то-и дело задерживающихся, чтобы поглазеть да присмотреть что-нибудь. У самого края прилавка возле красивых камней ошивался какой-то малолетний проныра, намеревающийся потрогать переливающуюся на солнце поверхность нефрита.
– Не трожь! Щас как лупану! – крикнул оборванцу купец Василь.
– Так что с камнем, о котором ты рассказывал?
Торговец почесал голову.
– Тот, что мы минуем на пути с Кяхты в Иркуцк?
– Точно… – кивнул Черский.
– Тот, что с образиной древней животинки?
– Да, фоссилия. Окаменелость, которую ты нашел. Ты обещал ее привезти, Василь. Мы договорились.
– Ну, обещал, не обещал, но камень тот чалдоны еще по весне оказываемца раскололи… Обточили, сделали из него ентот самый, что ни на есть фундамент. Церквушка теперь там стоить. На пути, стало быть. Православным из караванов удобно стало в пути… и помолицца и причастицца.
– Ясно… – Иван Дементьевич помолчал. Он больше полугода ждал от купца расхваленную фоссилию.
– Ты обиделся чтоль, или… – Василь глянул на прилавок, – Эй! – крикнул он на мальчугана, который все-таки потрогал камень. – А ну пшел отседова!
Мальчик нырнул в толпу и исчез.
– Ходиють тут, проклятые!
– Камень, Василь!
– Сказал же я, раскололи…
– Да не тот! – Черский указал торговцу на только что опустевшее место в рядах самоцветов.
– Ух зараза! – воскликнул Василь. – Эй! Городовой! Сюда! Поймайте малолетнего воришку! – во все горло закричал он.
Иван Дементьевич поморщился от крика, быстро пересек поток покупателей, не преминул извиниться перед дамой в роскошном синем платье, за то, что случайно задел ее зонтик, которым она защищалась от солнца. Запрыгнув на лавки, где сидели торгашки с лесной ягодой, он прищурился и увидел мелькнувшую между рядами спину оборванца. Мальчугана спугнули крики Василя, и он припустил через рынок, лавируя между прилавками. Извинившись перед женщинами, Черский спрыгнул и помчался наперерез воришке. Вырвавшись из толчеи, оборванец рванул по людной Преображенской улице и едва не попал под экипаж.