Ревел ветер, метя по двору пыль.
«С-с-с-с», – билась она в дверь землянки.
– У-у-ю-ю-у, – выло в трубе.
В щель под дверью и в крохотное оконце уже начал пробиваться белёсый свет. Зябко. Мария встала, поёживаясь. Зубы застучали друг о дружку. А что будет зимой, когда ударят морозы за сорок!
– Мария! С днём рождения! – сказали шёпотом мать с отцом, оглядываясь на ещё спящую восьмидесятилетнюю бабушку. Желаем тебе, чтобы всё-всё сбылось, что ты хочешь.
– Чтобы война закончилась, и Андрей вернулся – ответила Мария.
– И чтобы мы домой вернулись, – мать подошла и обняла. Отец расчувствовался, глаза увлажнились, он взял её руку и долго тряс.
Мария Гейне – тоненькая, невысокая черноволосая девушка с большими темно-карими глазами. Сегодня ей исполнилось девятнадцать лет.
Быстро натянув на себя фуфайку, вышла из землянки, вверх по земляным ступеням в мир божий. Там низкое октябрьское небо. Ветер рвёт то с запада, то с севера. Такой холод, что может пойти и дождь, и снег. Набрав с десяток поленьев из поленницы, Мария понесла их в землянку.
Мать с отцом тоже вышли. Пошли в пригон Евдокии Рощупкиной – их бывшей хозяйки, у которой они провели зиму сорок первого – сорок второго годов. Там их корова, её надо подоить и отогнать в стадо. Землянку они построили весной из пластов дёрна, а пригон так не построишь. Спасибо Евдокии, сама предложила оставить корову в её пригоне. Две коровы – курам теплее. Бабушка тоже проснулась и приподнялась на кровати. Ей целый день сидеть одной, ну, может Катрине-вейс1 Бахман из соседней землянки заглянет.
Мария пойдёт на ток молотить зерно, а мать с отцом в кошару – управляться с овцами, которых ещё три дня назад выгоняли на пастбище, хотя они там давно выгрызли из земли не то что траву – даже её корни.
Печь загудела, Мария поставила чайник.
Как хорошо, что они построили землянку. Всё-таки сами себе хозяева, и можно делать что хочешь! В начале осени отец раздобыл немного керосина и зажёг керосиновую лампу, привезённую с Волги. Вышел из землянки во двор, посмотрел и вернулся очень довольный:
– Как в Саратове!
Сейчас лампу не зажигают – экономят керосин для особых случаев. Вечером темнеет рано, если надо – жгут лучинки, а чаще всего просто пораньше ложатся спать.
От плиты пошло тепло. Мария вышла за новой охапкой дров. Глядь, а через двор идёт отец, на плече верёвка, другой конец накинут корове на рога, словно бурлак тащит баржу по Волге. Ну не баржу, а лодку – какая из их коровы баржа? Следом мать – подгоняет её прутиком.
– Что случилось? Тётя Дуся выгнала? – испугалась Мария и побежала навстречу.
– Да нет. У неё Стюрка Шашкова сидит. Так плачет, бедная. До этого знала только, что муж пропал без вести. А вчера пришло письмо от его друга. Пишет, что своими глазами видел, как ее муж погиб. Стюрка убивается… Меня увидела – так страшно закричала: «Проклятые немцы!» Дуся говорит: «Берите свою корову, у себя подоите».
Мать концом платка смахнула слезу. Отец искал, к чему бы привязать корову. А кроме трубы нигде ничего не торчит. Передал верёвку дочери – Мария заметила, что руки у него дрожат. Пошёл в землянку, вернулся с топором, быстро заострил полено и вбил в землю. Привязал корову. А ветер беснуется!