⇚ На страницу книги

Читать Рассвет

Шрифт

Интервал

Генри Райдер Хаггард

Рассвет

* * *

Природа наша неполна,

И тяжкий груз несовершенства

Мешает нам взлететь со дна,

Но обещание блаженства

Дарует силу нам сполна…

– Эдмунд Оллиер[1]

* * *

И снова предо мной ее черты,

Исполненные нежной красоты,

Очарование покоя в них царит,

Покоя, что лишь Небо нам дарит.

Так дремлет в ней невинность Божьей сути,

Так ровно Жизни свет в душе ее горит.

С печалью ее радость сплетена,

Пусть смех ее звенит и взгляд искрится —

Незримая над нею пелена,

В любой улыбке отблеск слез таится,

Но вы готовы следовать за ней,

На этот свет божественной печали,

Чтоб нежность и любовь ее смягчали

Удары острой сущности вещей,

Соединяя лестницей незримой

Весь прах мирской – и горних свет вершин…

Тот свет, что от нее неотделим,

И вряд ли даже крылья серафима

Нужны ей для того, чтобы парить

Над вечностью любви неизмеримой…

– Эдмунд Оллиер

Глава I

– Ты лжешь; ты всегда был лжецом, и ты всегда будешь лжецом. Ты рассказал моему отцу, как я потратил деньги!

– Даже если и так – что из того? Я должен был прежде всего позаботиться о себе. Ты забыл, что я здесь из милости, а ты – законный сын. Тебе ничего не будет, а меня он вышвырнет на улицу! – скулил Джордж.

– К черту твое лицемерие, это ты все забыл, слизняк! Да-да, это ты, видно, забыл, что сам просил меня принести деньги в игорный дом, что вытянул из меня обещание поделить выигрыш пополам – но чтобы играл я за нас двоих! Что, начинаешь вспоминать об этом, когда прошел целый месяц? Я освежу твою память. К твоему сведению, у меня намечается неплохая сделка, так-то! О, я знаю, что ты задумал: ты хочешь сыграть в «кукушку», добиться, чтобы «кузена Филипа» выгнали, а «кузен Джордж» мог занять его место в семейном гнезде! Ты прекрасно изучил слабости старика и продолжаешь настраивать его против меня. Думаешь, что останешься на старом месте, когда он умрет – ха! Уверяю тебя, ты дождешься этого даже раньше, чем думаешь – но сейчас, во всяком случае, я намерен вытрясти из тебя мои деньги!

Порывисто смахнув слезы ярости, выступившие в карих глазах, собеседник Джорджа продолжал наступать.

Филип – широкоплечий, крепко сложенный – даже в свои восемнадцать вполне мог стать серьезным противником взрослому мужчине; еще более грозным он выглядел в глазах долговязого лохматого молодого человека, сейчас забившегося в угол у стены, преградивший ему путь к отступлению.

– Филип, ты же не собираешься ударить меня, не так ли? Ведь ты же знаешь, что намного сильнее меня…

– О, да! Но если я ничего не добьюсь словами, то пущу в ход кулаки. Берегись!

– Филип, не надо! Я скажу твоему отцу…

– Скажешь отцу?! Разумеется, скажешь, не сомневаюсь в этом. Просто на этот раз тебе не придется лгать! – с этими словами Филип ринулся в атаку с мрачной решимостью, весьма неприятной для его тщедушного кузена.

Видя, что все пути к спасению отрезаны, Джордж издал столь пронзительный вопль, что даже спугнул дикого голубя, который ворковал с недавно обретенной подругой в листве дуба. Не ограничившись воплем, он стал сражаться, словно крыса, загнанная в угол – хотя и шансов на победу у него было столько же, сколько у крысы, вступившей в схватку с фокстерьером. Через несколько секунд его голова оказалась зажата под мышкой кузена, Джордж оказался полностью в его власти, и было весьма вероятно, что из этой схватки он выйдет изрядно побитым и истекающим кровью.