Глава первая
Перед бабочкой – пучина
Неразгаданных страстей.
Николай Олейников
Мотылёк, мелькавший яром
И придавленный рукой,
Всхлипнет каждым капилляром
О любви своей земной.
Понапрасну будет сниться
Мотыльку его цветок,
Ведь к цветку не возвратится
Этот бедный мотылёк…
Ах, зазря, себя волнуя,
Вспоминаю я, как бред,
Предвкушенье поцелуя,
Привкус, призвук прежних лет!
Память… Май незаметённый!
Бунтовал тогда в крови
Тёмный и неискушённый
Неустанный ток любви.
...........................
...........................
...........................
...........................
Помню… В цветень уходили
От моста наискосок
И, прильнув и вникнув, пили
Мотылькам любезный сок.
В небосвода синей чаше
Плавал, помню, алый рот,
И тянулись крылья наши
Пить – и выпить небосвод!
Провожал е ё … А там уж,
Носик пряча во цветы,
Говорила: "… Выйду замуж,
Если первым станешь ты…"
Помню – как в литературе
Получился мой ответ:
"Знаешь, я ведь по натуре
Исключительно поэт!"
Помню… Вечер… Цветоодурь
И беседки козырёк,
И слова е ё : "…Ты лодырь!
Ты редчайший мотылёк!".
И смеялся я: "…Летают
Мотыльки всегда вдвоём
И совсем не понимают,
Для чего мы все живём…"
...........................
...........................
...........................
...........................
Приводил я е й примеры
Из поэзии родной,
А о н а : "Бездарны… Серы…
У Марины дар одной…"
С пылом, будто о святыне,
Говорила: "…Знаешь ты
Плач Ахматовой о сыне
В диком царстве мерзлоты?"
Разыграв тогда эстета,
Я е й что-то лепетал
И поддакивал, что "это"
Я, конечно же, читал…
Будто вышедший из леса,
От свободы я был пьян.
А в страну в те годы пресса
Ворвалась, как ураган!
Помню – в споры-разговоры,
В пренья втянута страна:
Ищут в Ленине опоры,
Роют – в чём его вина;
Кто стремится за границу,
Кто оплакивает пни;
Издан жуткий Солженицын,
Вышли Бунинские "…Дни";
Вышла Венечки поэма
И Войновича роман,
"Покаяние" и "Тема"
Вышли снова на экран.
Возмутительные книги
Несговорчивых натур
Вышли, сбросивши вериги
Предрассудков и цензур…
Сколько слов – и сколько перцу, -
Сколько нам надежд – и слёз -
В приоткрывшуюся дверцу
Тот Апрельский вихрь нанёс!
...........................
...........................
...........................
...........................
Гарью пахло. Перестройку
На её шестом году,
Будто загнанную тройку,
Распрягали – на ходу.
И топтал какой-то дядя
Краснокожий партбилет,
Обменяв талон не глядя
На кулёк дрянных галет.
Хлёсткий век дороговизны
Расплывался, как синяк…
Сын ли, пасынок отчизны,
Был – как все – и я бедняк.
Я восьмое-двадцать третье
Блюл, как будто бы обряд,
И мечтал восьмое встретить
Я Седьмого ноября…
И желал я неулыбым
Сейфом стать с одним глазком,
Чтоб пузатой важной глыбой
В уголке стоять молчком
И для всяких операций
Отпираться, чуть звеня,
Чтобы пачки ассигнаций
Клали тётеньки в меня.
Но – в мечтах своих богатый -
Сладить с бедностью не мог
Я, безделья друг заклятый,
Я, редчайший мотылёк!
А о н а … Влекущей синью
Упорхнула в Новый Свет
Из почти уже России,
Но ещё союзных лет.
Вот и всё… И я остался
В т о й стране… В ничьей, в чужой!
Словно сам я – эти стансы,
Не отправленные мной
В должный час…
"… О, если ты,
Возлюбленная моя,
Однажды придёшь ко мне, -
Я, клянусь, расскажу обо всём,
Что случилось меж нами…
Только не думай, молю,
О моя золотая айва,
Будто вор я…
Верь мне, ты ошибаешься!