– Командор… – камердинер тактично умолк секунд на тридцать.
Кампари не спал, а вспоминал, смежив веки, кто он такой и каких действий от него ожидают.
– Вас хочет видеть госпожа Валентина. Офицер Отдела Внутреннего Контроля.
– Я в курсе, кто она такая, – Кампари резко сел. – Время?
– 6:30. Оденетесь?
– Бессмысленно. Зови её.
Он встал и, голый, подошёл к окну. Солнце палило нещадно, врываясь в комнату сквозь тяжёлые шторы. Необычная погода для весны.
– Воздух сегодня красный. Кирпичные стены фильтруют свет, – выдал Кампари вместо приветствия.
– Чушь не неси, – фыркнула вошедшая.
Не оборачиваясь, Кампари знал: гостья деловито раздевается. Ремень с кобурой – на крючок. Сапоги – под стул.
– Когда ты переедешь? – любой вопрос Валентины звучал упрёком. – Девять минут сорок секунд на путь от ворот до твоей двери. Лишние повороты, спуски, подъёмы. Нелогичное расположение лестниц. Огромная территория используется совершенно бестолково.
– Какие-то дилетанты отгрохали монастырь до моего рождения. Досадное недоразумение, – ухмыльнулся он в окно.
– Недоразумение – это ты, третий год без пункта связи, на отшибе.
– Я живу здесь дольше трёх лет.
– Но командорские эполеты носишь два года, – гостья раздражённо втянула воздух ртом. – Ты понял, что я имела ввиду. Оттягивать переезд уже неприлично.
– Неприлично? Ты же презираешь условности.
– Причём тут условности? Речь об элементарном удобстве.
– Твоём удобстве, – огрызнулся Кампари. – Меня всё устраивает.
– Да хоть бы и моём. Подумай о ком-то кроме себя, для разнообразия.
– Слушай, я не принуждаю тебя каждое утро преодолевать непомерное расстояние от ворот до моей кровати.
Воздух пропитался раздражением, нейтрализовать которое Кампари не мог, зато усугубить – с лёгкостью. Он обернулся на несколько секунд раньше обычного, и досада в глазах гостьи приобрела оттенок ненависти.
Валентина раздевалась по собственной инициативе, но прямых взглядов не любила. В форме она выглядела внушительно: широкая спина, крепкие бёдра, сапоги плотно облегают икры. Под комбинезоном обнаруживались мягкая грудь и розовая кожа без намёка на загар, отчего живот и ноги казались особенно голыми. Одетая Валентина была железной. Собственная плоть каждый раз становилась для неё неприятным сюрпризом.
– Что уставился? Я готова.
Злое и долгое соитие всегда заканчивалось в молчании. Ванну принимали по очереди.
Выйдя на балкон, Кампари обнаружил Валентину в полном обмундировании, с чашкой в руках. Жидкость, которую в Агломерации снисходительно называли «кофе», оставила тёмные следы в уголках её губ. Шаткий облезлый стул, круглый столик, чашка, – всё это рядом с Валентиной выглядело до смешного мелким.
Кампари занял второй стул и без аппетита уставился в тарелку. Поджаренная курица, яичница, ломтик хлеба. Грех жаловаться, но надоело до чёртиков.
Валентина оглядела его: мокрые волосы, рубашка застёгнута не на все пуговицы.