Читать Бабушка Ядвига

Каждое лето родители отправляли меня к бабушке Ядвиге по отцовской линии в тогда еще советскую Киргизию. Маленький городок, в котором жила бабушка, состоял в основном из частного сектора, и разделялся пополам горной рекой. На одной половине жили в основном киргизы и потомки казаков, – еще с царских времен она называлась Актуткас, мы звали ее Тутканы. На другой половине, которую называли Мунарыскара (в народе Гранизаводская сторона), – в основном депортированные и ссыльные уже во времена советской власти, население – настоящий букет различных национальностей: тут были немцы, русские, поляки, болгары с греками, китайцы и дунгане, и много-много кого еще. Всем этим многообразием национального колорита можно было любоваться на базаре в Тутканах, где многие продавцы были облачены в свою национальную одежду, и каждый занимался своим делом. Дунгане продавали арбузы и дыни, корейцы – лук и корейские приправы, киргизы – баранину, немцы – свинину и сало, узбеки – фрукты. Это был настоящий восточный базар: тут и верблюды и, так называемые, ишачники. Ишаком там называли ослов, ишачник – это владелец такого осла, запряженного в телегу. Он развозил людям купленный ими товар, если он оказывался крупногабаритным и тяжелым, обычно это были мешки с кормом для домашней скотины или мебель. Тут же стояли тандыры, где пекли вкуснейшие лепешки. Мы детьми почему-то любили их есть, запивая газировкой, и не простой, а двойной. Горячая ароматная лепешка и проходная газировка – незабываемое воспоминание из детства. Газировку продавал всего один продавец. Все говорили, что он египтянин, – один единственный в стране, хотя, на мой взгляд, на египтянина он не был похож. У него была светлая кожа, длиннее чем у обычных мужчин седые волосы типа карэ, высокий лоб, длинный нос и острый пронзительный взгляд то ли зеленых, то ли синих глаз. Сам "египтянин" был высок и худощав, и всегда ходил с тростью. Бабушка Ядвига говорила, что он вовсе не египтянин, а француз египтолог, но для меня в детстве что египтянин, что египтолог мало различались по смыслу. К базару вели две дороги: одна дальняя, по которой можно было доехать на машине, также ей пользовались ишачники и Шара-бара, и ближняя по подвесному канатному мосту. В один период мной овладел жуткий страх прохождения по этому мосту, возможно из-за рассказов местных мальчишек о том, что мост забирает каждый год по ребенку, а может из-за дурацкой шутки моего дяди, который как-то раз поднял меня и подержал над бурной горной рекой, протекающей под ним. Я стеснялся своего страха, и каждый раз, переходя на другую сторону, переживал дикий ужас. Мне казалось, что каждый мой шаг – последний, что вот-вот сломаются подо мной доски, и я улечу вниз на камни, что подобно хребту сказочного дракона торчали из сбитой в белую пену воды, а рев этого потока – это зов чудовища, которое желает взять меня в жертву. А на сторону Тутканов надо было попасть, чтобы поиграть с мальчишками в альчики на поле, которое располагалось как раз перед мостом, ну или хотя бы просто попить вкусную газировку у египтянина.

От бабушки ведь нечего не скроется, она быстро поняла, что я боюсь моста и воображаемого монстра, и тут же приняла меры. Она сказала, что знает, как победить чудовище, что живет в бурном потоке воды под мостом, и что если я опозорю его, оно перестанет меня звать. Перед сном бабушка дала мне испить специальный компот от чудовищ, как она сказала. Обычно на ночь мне много пить не давали, а тут – на, ну и раз компот от чудовищ! Я, конечно, старался выпить побольше и, довольный собой пошел спать. Наверное, около трех часов ночи я проснулся от того, что сильно захотел в туалет. Бабушка Ядвига сидела рядом и уже ждала, когда я проснусь.