Читать Семнадцатый

Старый мир, как пес безродный,

Стоит за ним, поджавши хвост.

А. Блок

Какому дьяволу, какому псу в угоду,

Каким кошмарным обуянный сном

Народ, безумствуя, убил свою свободу,

И даже не убил – засек кнутом?

З. Гиппиус

– Ему уже семнадцать лет, сам заработает. Паспорт есть, пусть получает и обязанности, – мама пыталась что-то возразить, но у нее слабо получилось, то ли от того, что она его любила, то ли опасаясь остаться без мужа, то ли от банального страха перед человеком, что намного сильнее ее.

Вова, стоявший в это время за углом перед коридорчиком, который вел на кухню (в коридор выходить боялся, ведь увидят силуэт в стеклянной двери), отчего-то был уверен, что это именно страх. Он сравнивал мать свою с женою Тараса Бульбы, которая и слова поперек не могла сказать мужу. Он размышлял, неужели его родной отец был таким же, раз мать его привыкла такое терпеть, но он никогда не узнает правды, потому что в этом доме не принято было вспоминать покойного хозяина. Даже в годовщину его смерти Вова ходил на кладбище один. Как-то раз припозднился и застал там свою маму, кажется, она туда обыкновенно ходила вечером, чтобы не с сыном. Бог знает, почему. И он не стал тревожить тогда плакавшую женщину, чтобы их тайна осталась только с ними.

Ему было больно от такой несправедливости, ведь мама просила совсем немного денег, всего семь или восемь тысяч, на выпускной Вовы. Их класс собирался ехать в концертный зал «Империя», и не то что бы Вове жутко хотелось смотреть концерт из звезд имперской эстрады, которые его не вдохновляли, однако сам факт того, что ему не хотели этого дать, его удручал и обижал. Разве он не заслужил? Разве родителей вызывали в школу за непотребное поведение сына?

Претензии, которые кружились в голове Владимира, когда он сел на кровати, тихонько прикрыв дверь в их с Алисой общую комнату, были только к Богу или року. Даже не к маме и не к отчиму, а, может быть, он мысленно винил своего родного отца за то, что он так рано его бросил. Как бы то ни было, Владимир обижался на мир за несправедливость: почему его мать оказалась такой слабой? почему ему достался такой отчим? Мысли цеплялись одна за другую, подталкивая его к тому, чтобы собрать вещи и уехать.

Алиса делала вид, что читает книжку, но он знал, что она давно не перелистывала страницы, внимание было рассредоточено.

– Алиса, ты только не говори, что я уехал, – он так же тихо собирал рюкзак, в который складывал свитер, футболки, какие-то не слишком нужные вещи.

У них не было традиции собираться вечером вместе, а потому у него был шанс уйти тихо, главное, чтобы Алиса не разболтала, но он ей доверял, как самому себе.

– Вов, возьми меня с собой! Я не хочу тут сидеть, – проныла девочка.

Куда ж он ее с собой возьмет? Конечно же, нет, нельзя. Она еще маленькая, к тому же туда, куда он едет, просто опасно ехать. У него не было чувства ревности к усадьбе или вернее к тому месту, где он мог спрятаться. Он готов был им делиться и с другими, но опасался, что туда могут дойти многие. Однако это же Алиса. Его Алиса, которая, пусть и не до последней капли крови его сестренка, но духовно они были близки. Наверное, потому что она девочка и больше похожа на маму.

– Утром скажешь им. Ладно? – попросил он, все так же тихо уходя. Он давно уяснил для себя, что скандалы и склоки ни к чему не приведут, что если он будет устраивать истерики, то рано или поздно дело дойдет до рукоприкладства, а к такому он явно был не готов.