Пять условий для одинокой птицы
Первое: до высшей точки она долетает;
Второе: по компании она не страдает,
даже таких птиц, как она;
Третье: клюв ее направлен в небо;
Четвертое: нет у нее окраски определенной;
Пятое: и поет она очень тихо.
Сан Хуан де ла Крус, католический святой, мистик и поэт
Из сборника «Беседы о свете и любви»
*1*
-О чем поговорим сегодня?
–Я бы хотел начать наше знакомство с обсуждения повести Виктора Пелевина «Затворник и Шестипалый». Это история о приключениях двух цыплят, что пытаются совершить побег с территории птицекомбината.
-О "Затворнике" вообще-то сказано не так чтобы и много.
-Действительно, как-то не пристало с умным видом говорить о приключениях двух цыплят, что качают крылья ржавыми гайками. Именно поэтому я решил дополнить нашу беседу ещё одним смысловым измерением, а для этого попробовать рассмотреть "Затворника" не только как повесть-притчу, но и своеобразную призму, увеличительное стекло через которое мы будем изучать другой, куда более значимый и серьезный текст.
-И что же это?
–Произведения Карлоса Кастанеды, а в более общем смысле – спектр идей и концепций, присущих так называемому учению дона Хуана.
-Очень любопытно. То есть, говоря о «Затворнике», мы будем говорить и о текстах Кастанеды?
–Совершенно верно. «Затворник» можно рассмотреть как самостоятельное произведение, то есть так, как если бы мы прочитали эту вещь впервые. Но куда интереснее добавить к сказанному ещё одно смысловое измерение, то есть говоря о Пелевине, попытаться осмыслить феномен творчества Кастанеды. И повесть о цыплятах подойдет для этого как нельзя лучше.
-Но повесть Пелевина – это тридцать-сорок страниц текста, небольшая вещица, тогда как наследие Кастанеды – несколько увесистых томов.
–Мы можем представить повесть о Затворнике и Шестипалом как маленький остров, примыкающий к огромному континенту, открытому для нас гением американского писателя.
-Или как маленький спутник на орбите черной звезды по имени Кастанеда?
–Ну, почему же обязательно черной? Мне нравится образ звезды, в поле притяжения которой попадает не только Пелевин, но и множество других культовых писателей и режиссеров, но вот насчет её цвета я бы ещё поспорил.
-Вы можете допустить, что «Затворник» был написан по мотивам книг Кастанеды?
–Я бы не стал что-либо утверждать или опровергать в этой связи. Интереснее, сравнить, соотнести, поставить образы, а то и сюжеты рядом. Мне видится довольно увлекательным поиск отражений, каких-то сквозных ходов из одного текста в другой. Ну и конечно, что может быть приятнее, чем найти подтверждение своим предположениям? Не буду отрицать, что приблизительное время написания «Затворника» более-менее соотносится с тем периодом биографии Пелевина, когда писатель работал над переводом трехтомника Кастанеды.
-Вроде бы Пелевин никогда не скрывал, что творчество Кастанеды оказало на него более чем значительное влияние.
–Да, и наглядный пример этому мы находим в эссе «Последняя шутка воина», где Пелевин называет Карлоса величайшим писателем, мистиком и визионером двадцатого века.
-Это подобие некролога, написанного на смерть Кастанеды?
– Можно сказать и так. Но вернемся ко времени написания «Затворника». Что если в процессе тотального погружения в кастанедианский текст, Пелевин делает небольшую творческую передышку?