⇚ На страницу книги

Читать Путь на Путорана. Рассказы - стр. 4

Шрифт
Интервал

– Вот увидите, к чему приведёт эта безалаберность, вот увидите!

Практически все действия руководства в цеху он критиковал. А когда позже выяснялось, что решение, внедряемое начальством, имело массу просчётов, то он каждую пятницу после первого стакана сразу начинал с упоминания именно этой истории. Он твердил, что с самого начала всё знал и всех предупреждал, и в итоге вот результат. Затем минут десять говорил о своей дальновидности, а Александру и Сергею лишь оставалось его поддерживать.

В отличие от Николая, Сергей Пантелеевич даже после выпитого был относительно спокойным и всегда старался во всём соглашаться со всеми, в том числе с возбуждённым Николаем. Сергей – мужиком крепкого телосложения, среднего роста. Его кривые ноги имели скобообразную форму, и с возрастом это сказалось на его походке. Он двигался медленно, и его ноги словно пружинили то в одну сторону, то в другую. На любую обсуждаемую тему он старался подобрать случай или историю из своей жизни, но было понятно, что все эти рассказы он выдумал, хотя окружающие слушали с большим восторгом. От алкоголя он вовсе не менялся, даже его физиономия оставалась такой же задумчивой, как и до этого. На критику и высказывания Николая в отношении насущных вопросов кивал утвердительно и всегда отвечал:

– Ну, а как же, ясное дело… конечно, так и будет.

Что касается Александра, он был скромным и весьма спокойным. Выпив, ещё больше становился молчуном, безмолвником. Если даже он не отвечал своим оппонентам, было видно по его физиономии, что он иногда протестовал, но всё это проворачивал глубоко внутри себя. На собеседников смотрел как-то принуждённо, и всегда чувствовалось, что этот человек не там, где ему нужно находиться. На реплики друзей в основном кивал.

Троица по пятницам уходила из раздевалки последней. Они не торопились и медленно переодевались под гул ораторства Николая. В этот раз, выйдя за территорию завода, друзья сразу отправились в ближайший супермаркет. Он находился в десяти минутах ходьбы от ворот промышленной зоны, где они работали, между домами хрущёвской постройки. Купив бутылку водки с закуской, мужчины уселись на лавочке, расположенной за магазином. Опыт показывал, что после работы важно остановиться именно на одной бутылке, поскольку нужно ещё добраться до дома. А уж если у кого-либо оставалось желание, можно было продолжить «терапию» в домашней обстановке. И это было их золотое правило: до дома каждый должен дойти сам, на своих двоих. Конечно, правило они не сразу придумали, возникло оно методом проб и ошибок. Были даже моменты, когда они и вовсе на ночь домой не попадали. Но то, что не убивает, делает нас сильнее, и вот так у них возникли неписанные правила, словно английские статуты. Они стали строго придерживаться нормы.

Через полчаса бутылка была опустошена. Теперь всем нужно было добраться до станции Мытищи и сесть на электричку. По дороге, пока они шли эти 20 минут, страстно обсуждали рабочие моменты и курьёзы. У каждого за плечами было достаточно бурное прошлое, их истории жизни сплетались из пыльно-белых и чёрных полос.

Николай – потомственный москвич и после развода в 2002 году оставил квартиру жене с дочерью, а сам перебрался к матери в подмосковный дачный поселок Валентиновку. У женщины имелся дом в бывшем дачном строительном кооперативе Малого театра. Всё его детство прошло здесь, и покинув московскую квартиру, он смог там обосноваться. Мать еще при жизни оформила на него дарственную. Огромный бревенчатый двухэтажный дом 1981 года постройки, с 20 сотками земли стал его собственностью. Дачу построил его покойный отец, который в советское время работал в торговле столицы. Благодаря своим связям и возможностям он смог построить превосходный деревянный дом. Отец умер от инфаркта еще в 1991 году, а мать ушла в мир иной в 2010-м. Николай после развода сильно выпивал, но смог вовремя остановиться. На некоторое время он вообще стал трезвенником, но после кончины матери снова начал прикладываться. Правда, теперь пил в разумных количествах, как сам утверждал, в меру. Постепенно он сошёлся с соседкой по даче и вроде был доволен обстоятельствами. Женщина переехала к нему, а свою дачу стала сдавать внаём за приличные деньги. Они терпели друг друга и продолжали жить. По сути, Николай был тихим человеком, но как только закладывал за воротник, у него сразу развязывался язык, и мужчину начинало нести, словно катамаран в потоке бурной горной реки. Видимо, его оскорблённая гордость и потухшая страсть выходили из глубин души, и он выдавал всё, что думал о жизни, обществе, людях и современности. В эти моменты особенно часто в его памяти мелькали обрывки новостей, которые он читал за неделю в газетах и которые его зацепили, и Николай пьяно комментировал прошедшие события. Он всё видел в серых тонах, всегда был недоволен, поэтому всех критиковал. Особенно недолюбливал москвичек, поскольку у него, коренного жителя столицы, дочь и жена отсудили квартиру, и в итоге пришлось обосноваться на даче. В состоянии, близком к аффекту, он часто поднимал на обсуждение тему нравственно-морального аспекта жителей столицы.