Читать Дьявольски справедливо

Вы когда-нибудь были в метро Нью-Йорка в восьмидесятых? Отвратительное место: крысы, вонь и высокий шанс нарваться на карманника. Казалось бы, что может быть хуже. Однако, спустившись сюда, Вы заберете свои слова назад. О чём я?

Я снова стою на перроне и жду электричку. Кровь на кроссовках почти засохла: какой-то придурок у входа получил в челюсть за пачку сигарет. Близко к краю платформы стоять опасно, скорее всего полетишь вниз из-за надвигающейся толпы (на путях уже и так полно человеческих зубов).

Вне зависимости от времени на станциях всегда много людей. Нескончаемый поток «призраков» с глазами, полными страха, боли и отчаяния. Однако, здесь редко бывает шумно – принято разговаривать шёпотом. Пальцы невольно двигаются в такт музыки. «Well if it seems to be real, it's illusion». Чёртовы Black Sabbath уже вторую неделю на повторе. Наконец, легкий ветерок проходится по телу, треплет волосы – она здесь. Из тоннеля показывается свет, запах сырости и гниющих крыс становится ярче. Поезд с диким скрежетом колес начинает тормозить, толпа придвигается ближе. Заходя в вагон, слышу вопли мужчины, которого уносят вдаль темные силуэты.

Я всегда сижу в конце вагона и наблюдаю за вошедшими «призраками». Они похожи на древнегреческих театральных актёров, которые, надев маски, рассказывают свою историю. Взгляд устремляется к девушке на противоположном конце. Она, пожалуй, первая, на кого Вы обратите внимание, оказавшись рядом со мной. Алое платье, идеально подчёркивающее изгибы фигуры, золотые кольца на тонких (как их еще называют, музыкальных) пальцах, колье на шее – несмотря на образ, выглядит она гораздо моложе своих лет. Плечи дамы спрятаны под накинутым на них пиджаком, явно мужским. Глаза опущены, затуманены, как будто смотрят в прошлое; губы слегка подёргиваются в такт словам – прокручивают последний диалог.

Но почему? Почему ты здесь?

Наконец, в окне слева проносится станция. Лучше вжаться в кресло или вцепиться руками во что-нибудь – о безопасности машинист не думает. Двери вагона, скрипя, даже постанывая, открываются, впуская мерзкий запах внутрь. Темная фигура, поднявшись с места выходит на станцию, держа в руках младенца в белой простыне. В вагон никто не заходит, двери закрываются, и электричка набирает ход.

Окинув взглядом пассажиров, понимаю, что сегодня их гораздо меньше, чем обычно. Остались даже свободные места. Пробегаю глазами по каждому и рассматриваю их лица. Старые, молодые, богатые, бедные – всех объединяет одно – ужас в глазах, мысль о скорой остановке. Одни нервно перебирают холодными пальцами одежду, другие плачут, кто-то даже молится. Интересное зрелище. Вдруг поезд резко тормозит, затем снова ускоряется. Кто не смог удержаться на месте – улетел вперед или вжался в соседа. Девушка у левой двери, пытаясь ухватиться за поручень, стукнула локтём стоящего рядом мужчину. Его глаза почти молниеносно наполнились кровью, а лицо яростью. Он резко поднял свою огромную руку, и девушка тут же получила пощёчину. Да такую, что отлетела в противоположную сторону. Закрыв ладонью ярко-красную отметину, она подняла глаза, полные слез, и вытянула трясущуюся от страха руку, перекрывая обидчику дорогу. Мужчина сделал несколько шагов в её сторону и наклонился. «А кто это у нас тут? Не малолетняя проститутка ли? А?» – насмехающимся тоном спросил он. – «Знаешь, я всю жизнь презирал таких, как ты. Ничтожество». Его рука поднялась для очередного удара. Показалась станция, поезд стал тормозить. Приметив что-то краем глаза, мужчина отвернулся, а девушка быстро выбежала из вагона в только что открывшиеся двери. Выругавшись, он отошёл к стене и облокотился на неё. Остальные пассажиры вжались в кресла, боясь издать хоть звук. Я бегло окинул взглядом этого мужчину. Лицо его было морщинистым, со шрамом на подбородке. Рукав рубашки разорван, на шее следы ногтей. Руки огромные, все в ссадинах и синяках. А на безымянном пальце правой руки – золотое кольцо.