"Расписки за винтовки с нас взяли писаря,
Но долю свою выбрали мы сами…"
Булат (в крещении Иоанн) Окуджава
Рейсовый автобус с немногочисленными пассажирами пересекал границу, последовательно минуя два пропускных пункта – российский и следом, метров через двести, бывший украинский, теперь ополченский. Различия между ними будто намеренно должны были подчеркнуть разницу между миром и войной – опрятная, свежевыкрашенная российская таможня и весь разбитый снарядами и иссечённый осколками ополченский блокпост. Подъезжая ко второму, водитель мрачно пошутил: "Дальше, уважаемые пассажиры, за вашу сохранность ответственности не несу".
Пассажиров было вряд ли более дюжины. В основном, это были старики, не сумевшие устроиться в России, и теперь, понадеявшись на относительное затишье в боевых действиях, возвращавшиеся обратно в Донбасс. Хмурое небо за немытым стеклом казалось ещё более серым, а слякоть вокруг дороги тем более неуютной. В стекло обречённо билась умирающая осенняя муха. Все молчали.
Только два молодых человека резко выделялись среди пассажиров и возрастом и настроением. Не то чтобы они были веселы или шумны, – напротив, перед блокпостом они особенно притихли, с интересом и тревогой разглядывая через окно ржавеющие металлические конструкции блокпоста, до того изорванные взрывами и испещренные оспинами осколков и пуль, что трудно было распознать их довоенное предназначение. Не были молодые люди, конечно, и бесстрашными, – напротив, повисшая в воздухе атмосфера тревоги и ставшего хроническим страха сильно на них подействовала. Однако страх их не был приправлен унынием или отчаянием, а путешествие их не было вынуждено угрюмой властью обстоятельств. Они были добровольцами.