Резкий порыв ветра оживил берёзу, и та приветливо помахала Доре веткой.
– Слезай с окна, а то свалишься, – прокряхтела бабушка, накручивая на палец шерстяную нитку.
– Можно я погуляю, – законючила Дора.
– Едриш-камыш, куда на ночь глядя? – нахмурила бабушка седые брови.
Солнце ещё не коснулось горизонта, но Дора знала, что переспорить бабушку не получится и, вздохнув, сползла с табуретки.
За дверью послышались тяжёлые шаги, и через секунду, издав протяжный вой, дверь распахнулась. В покосившемся проёме показалась грузная фигура.
В деревне деда Матвея любили и уважали. Все. За силищу! Поговаривали, что по молодости мог Матвей быка завалить, а то и медведя. И хотя свидетелей тому не было, ниоткуда взявшаяся легенда вполне могла быть и правдой.
Ещё уважали деда Матвея за его безотказность и готовность всегда прийти на помощь. Был он рукаст и хозяйственен. В деревне такие мужики на вес золота. Их и так-то немного, а из непьющих только он один и есть. Рано схоронившие своих пьяниц-мужей деревенские вдовушки завидовали тихой забитой бабе Нюре, которой не понятно за какие заслуги достался такой стоящий мужик. Все любили деда Матвея. Все, кроме Доры.
– Здорово, Матрёна, – басовито поприветствовал хозяйку дед Матвей и, не дожидаясь ответа, перешагнул порог.
– Здорово, Матюша, – бабка суетливо отшвырнула спицы и ринулась к табуретке. Оттолкнув внучку, пододвинула табурет гостю.