Говорят, взлетая в ночное небо, нужно тихо в воздух сказать «прощай».
…Тёплый город в мае накрыло снегом, самолёт растаял в седых лучах
Неземного солнца. Погоды лётной у пилота сердце устало ждать —
Он крылом коснётся своей свободы, научившись снова в огне дышать.
…Для тебя я утром сотку кольчугу из стеблей крапивы и нитей звёзд,
Ты взлетишь, как тень, по тропинке лунной, я сотру ладонью дорожки слёз,
На настенной карте, помятой ветром, нарисую твой голубой маршрут,
По глуши пустыни, на край планеты, где твой рейс почтовый, как лета, ждут.
У тебя глаза – словно небо в бурю, грозовые тучи полны дождём,
Я тебя дождусь – в синеве лазури ты вернёшься ранним июньским днём.
…и пилот, скучавший по звону света, по росе заплаканных облаков,
По теплу мотора, по звукам эха, улыбнётся ласково и легко.
И в зелёном море играет ветер, самолёт парит в акварельном сне,
Этот вечер летний беспечно светел и прозрачен, словно ребячий смех.
Я к тебе навстречу лечу стихами, ты ко мне вернулся из края вьюг.
И ромашка с нежными лепестками превратится в сказанное «люблю».
Под крылом твоего самолёта вздыхает Атлантика,
Впереди – только вера, свобода и соль на щеках.
…Я пишу твоё имя мелком на страницах галактики,
Ты летишь, рыжим пламенем тая в живых облаках.
Этот мир, и чернильное небо, и ветер неистовый —
Всё в ладонях твоих, как штурвал, что поди удержи.
Ты – безумие,
Верность,
Отчаянье,
Вечность
И истина,
Говорят, в твоих венах разреженный воздух бежит.
Твой крылатый маяк самой яркой звездой зажигается,
Дотянуть до Европы – пусть даже на левом крыле.
А в руках океана – рассветное солнце качается,
Когда ты прикасаешься к бледной от страха земле.
Через тысячу лет – вся планета покроется инеем,
В синеве поднебесья останется сердце и лёд.
Но Атлантика спит, шелестя твоим северным именем,
И над тёмной водой неизменно летит самолёт.
***
На приборной панели живые секунды светятся,
Точно звёзды на иссиня-розовом небе зимой.
…Помню, в детстве мечтала я вырасти жёлтым месяцем,
Освещать людям путь в темноте по дороге домой.
Только стала я, точно отец, белоснежной лётчицей,
И луна мне явилась сестрой в синеглазом краю.
…Это верное небо, как жизнь, никогда не кончится,
Если ты отдала ему сердце и душу свою.
На Земле остаются огни полосы посадочной,
Впереди – серебристые нити сплетают дожди.
…Я храню на груди твои письма, мой друг загадочный,
Ты на взлётной площадке меня поутру подожди,
И мы вместе отправимся к облаку сизо-нежному,
И огарок надежды в руках превратится в свечу.
Говорят, что любовь в небесах, словно шторм, мятежная,
Я дрожу почему-то, прильнув к дорогому плечу.
…На запястье нечаянный шрам серебрится месяцем,
На штурвале – квартет из сплетённых в волнении рук.
Обручённые небом – когда-нибудь точно встретятся,
Самолётным пунктиром рисуя дорогу на юг.
***
Между нами хмурятся километры —
Пять, двенадцать. Времени – полчаса.
Мне б с тобой лететь – непослушным ветром,
Виться в небе, путаться в волосах.
Говорят, что воздух – удел бессмертных,
В чьих глазах танцует живой огонь.
У меня в руках – тишина рассвета,
Я её тебе передам в ладонь.
Сероглазый август сквозь пальцы льётся
То ли пеплом, то ли седым песком.
Твой крылатый друг, точно сердце, бьётся,
Но летит потерянным лепестком