Кирю разбудил вкусный запах жарящегося хлеба. Он даже подумал, что это ему снится и что сон слишком хорош, чтобы просыпаться. Потом запах стал еще вкуснее, он понял, что ему не мерещится и открыл глаза.
В выбитые окна полуразрушенного фольварка, в котором обосновался их дозор, светило веселое мартовское солнце. Задача у дозора была очень простой: предупредить, если на ведущих к перекрестку дорогах появятся немцы, или кто-то из начальства. О немцах они должны были сообщить красной ракетой, а о начальстве зеленой, продублировав сигнал парой выстрелов. Ничего сложного. Двое спят, третий смотрит в бинокль. Вот только почему его не разбудили? И откуда этот запах?
Он поднялся, надел шинель, которой укрывался и перетянул ее ремнем. Потом поднял лежавший рядом с ним ППШ и выглянул в дверной проем.
– О! Проснулась наша Спящая красавица, – прокомментировал его появление сидевший у костра и что-то жаривший старшина. – Никак выспался?
– Дык это… – Киря шмыгнул носом. – Сплю и чую: где-то жрут без меня. Чем это пахнет, Андреич?
– Тебе не все равно? Иди лучше, Петра смени. Он тебя утром будить не стал. Сказал, что сам постоит.
– Ага, ладно. Сейчас. А чем пахнет-то? Опаньки…
Подойдя ближе, Киря наконец разглядел, что делает старшина. Тот жарил на саперной лопатке яичницу. Вот откуда шел запах.
– Нифига себе! Где взяли?
Старшина усмехнулся и ответил:
– Ты ночью снес! Я мимо шел – лежит яйцо рядом с тобой.
– Андреич, не гони!
– Я тебе хоть раз врал? Вон и Петька подтвердит. Эй, Петруха!
– Чего? – ответили сверху.
– Скажи, что яйцо рядом с Кирей нашли!
– Без базара! Рядом лежало.
– Слышал?
Киря удивленно хлопал глазами. Старшина раньше в подобных розыгрышах замечен не был, но яйцо, поджаривающееся на малой саперной лопатке, говорило само за себя.
– Ты проверь по карманам, может там еще есть.
Он действительно сунул руки в карманы шинели, но тут его взгляд упал на лежащую в углу белую курицу с отрубленной головой. Киря сразу все понял и рассмеялся.
– Ну, Андреич! Подколол…
– Заметил наконец? Курятник здесь «тридцатьчетверка» переехала, всех курей пехота переловила, а эта как-то уцелела. Пришла ночью к тебе и снесла яйцо. Петр ее заметил и – штыком, а ты сопел в две дырки и ничего не услышал. Петруха!
– О-у?
– Комм цу мир, делить будем. Киря, отвернись!
Поджаренное яйцо было аккуратно переложено с лопатки на кусок хлеба, накрыто вторым куском и этот бутерброд двумя взмахами ножа был поделен на три примерно равные части.
– Кому? – спросил старшина, указывая ножом на один из кусков.
– Мне.
– Ха! Прогадал. Кому?
– Тебе.
– Молодчик!
Кусок был самым большим.
– Ну, бери свой и топай на пост, а я этот подарок судьбы ощипывать буду.