⇚ На страницу книги

Читать Горизонт забвения

Шрифт
Интервал

Часть первая: Быть или исчезнуть


I День первый.


В темноте бежать по лесу было очень тяжело. По лицу постоянно хлестали ветки, щеки и лоб горели от ссадин, по лбу и подбородку уже текла кровь, застилая глаза. Я постоянно спотыкалась о корни деревьев и их поваленные ветром стволы, а мелкие опавшие ветки, шишки, да и вообще любые неровности, изодрали мои стопы сквозь тонкие тапочки. Привычка ходить босиком сейчас не спасала – в поселке было вытоптанное десятками ног поле у домов и гладкая, песчаная дорога к реке и сараю.

Ноги устали от спешной дороги, плечи натер рюкзак, хотя в нем и не было ничего, кроме бутылки воды и сменной кофты, лёгкие разрывались от нехватки воздуха, но остановиться было нельзя, если за мной уже пустилась погоня, то спешка сейчас необходима. Надежда, что они проспят до самого утра, что, как и ожидалось, ночью пойдет дождь, и мои следы навсегда исчезнут, придавала мне сил.

Эта часть леса была совершенно новой для меня, неизведанной, так далеко я еще не заходила. С детства меня убеждали, что за каждым деревом, под каждым кустом, в каждом ручейке обитало какое-то зло. Человек никогда и нигде не оставался один, возле него всегда кто-то живет. Этот кто-то обязательно должен быть злым.

Но, правда скорее в том, что самое большое зло осталось у меня за спиной.

Лес всегда был для нас царством мрака, где бок обок неразлучно существовали жажда жизни и ее полная противоположность. Переполненные червями пни, рухнувшие ветхие деревья, запахи разложения казались мне последними вздохами бьющейся из последних сил жизни. Я находилась в чаще нетронутого человеком леса, а это значило, что здесь постоянно что-то умирало, вокруг парили запахи тоски, а возвышенности и болота окутывала печаль. Порой, откуда не возьмись, пробивалась Луна. От ее брызг обильно разросшаяся растительность мгновенно приобретала мистический оттенок.

Сейчас, мчась в полном мраке сквозь дебри непроходимого леса, я ощущала, что смогу сделать все: вырваться из забвения, преодолеть десятки километров до ближайшего города и, наконец, вернуть ту жизнь, которую у меня отняли. Я впервые почувствовала себя по-настоящему живой. Каждый день почти двенадцать лет я вспоминала рассказы моей мамы о ее жизни до моего рождения. Мне хотелось попробовать вкус утреннего кофе, как обычный человек, хотелось, как и она в моем возрасте ходить на свидания, смотреть фильмы и есть мороженное и сладкую вату. Но, каким-то злым роком, кто-то другой распорядился моей жизнью. Кто-то другой решил, что я должна вставать с рассветом и до заката работать в поле, ухаживая за тем, чего я не понимала.

Удивительное дело – прошлое, каким бы оно ни было, живет в тебе, незримо и спокойно ожидая того самого момента, когда будет можно всплыть на поверхность из мнимого небытия. Кажется, что его нет, что оно тебя покинуло. Но затем оно, как феникс, восставший из пепла, вспыхивает внутри с новой силой и буйством красок, звуков, движений.

Тем не менее, атмосфера леса и дикой природы не тяготила меня. Для меня он представлял огромное, волнующее, безбрежное морем, которое поможет мне скрыться от прежней жизни, которое смоет всю боль и печаль из моего сознания и души. Какая-то неподвластная моему разуму сила правила всеми этими могучими стволами, всеми этими висящими мириадами листьев, всем этим гигантским миром. Здесь каждый миллиметр почвы был живой. Здесь повсюду копошились и сталкивались друг с другом всевозможные живые существа. Каждое животное занимало здесь свою нишу. Углубление, образовавшееся при падении дерева, служила пристанищем для диких свиней. В сырой низине у озера, где туман стоял и днем и ночью, жили олени. А на полянах, где смыкались сплошным непроглядным куполом деревья, вили гнезда и целыми днями пели птицы, которым был не страшен даже дождь.