Оградки нет, трава бушует
И к солнцу тянет сочный лист,
На белом мраморе малюет,
Раскрашивая тенью кисть.
Ты отведи скорей глаза,
Случайный гость давно почивших,
На камень тот смотреть нельзя
Потомкам без вины убивших!
Зачем пришли на сей погост?
Теперь отдайте души скорбно.
Обратный путь, увы, непрост,
Вернуть ушедших невозможно.
Ты белизной не обманись,
Не ангел спит под гнётом белым.
А коль взглянул, прочёл – держись.
Утянет и покроет тленом.
***
Во истину широка страна моя родная!
В России и поныне есть укромные уголки, где не ступала нога человека. Будь-то непроходимые чащи или гиблые топи, хранят они до сих пор секреты свои от глаз человеческих.
Но есть и другие…
"Пройдешь по России,
И сердце щемит:
Заброшены пашни,
Разрушены села,
Труба не дымит
Над остовами дома,
Душа за отчизну болит.
А сколько таких
Опустевших колхозов,
Покинутых скорбных теплиц,
Заросших глухих
Покосивших заборов,
Не помнящих радостных лиц."
(Читайте книгу "Дверца в сердце", стих «Председателю»)
Когда-то весёлые живые посёлки, гремящие звонкими голосами и заливистым смехом, в одночасье умолкли, изорвав в клочья пульсирующую паутину судеб своих обитателей. Заглохло собачье тявканье, птицы больше не летают и не строят здесь гнёзд, изжившие себя некогда величественные руины осыпались прахом, погребя под серым пеплом память о былом великолепии. Неукротимое буйство природы, войдя в свои права, полностью сокрыло и уничтожило дела рук человеческих, заволокло, затянуло пахучей травой все упоминания о людской бытности. Спрятало под зеленым покровом обломки человеческой жизни и смерти.
Так и в Курской области немало таких заброшенных деревень, покинутых и обездоленных.
А знаете ли вы, почему, внезапно срываясь с насиженных мест, крестьяне в панике покидают родовые гнезда? Стирают из памяти поколений колыбели взрастивших их деревень? В холодном поту просыпаются с криками, иной раз увидев во сне то, что долго пытались забыть.
Нет?
Так я расскажу вам!
Она шла по густому лесу с трудом передвигая ноги. Колючие ветви злобно хватали за волосы, норовя выдернуть смоляную прядь. Раздвигая сплошные заросли дикого шиповника саднящими руками, Лиана закусила от боли губу. Вокруг все шептало и хохотало, беснуясь под багровым оком низкой луны. Внезапно лес оборвался вместе с дикими воплями, и она очутилась перед старым погостом.
Изломанные кресты склонились под своей трухлявой тяжестью, колебля чёрную землю своими остовами; казалось, залежавшиеся мертвецы норовят выбраться наружу, упрямо круша колыбели прогнившими пальцами. Женщина растерянно огляделась, не понимая, зачем она здесь.
– Бабушка? – спросила испуганно, и стайка летучих мышей с визгом вспорхнула из-под замшелых нагромождений.
– Велиана! – потусторонний шепот волной прокатился и эхом завис над цыганкой.
– Помоги ей! – вопль вихрем метнулся к кустам, где в глубине диких роз, в окружении шипов, сверкал белыми гранями мраморный камень.
Мокрая, как мышь, Лиана тревожно заворочалась в кровати.
В ту же минуту где-то далеко в центре города, в здании бывшей гостиницы вспыхнула красная лампочка и пронзительно взвыла сирена.