Сквозь окно под ровный стук колес поезда мелькали заснеженные поля, на которых множество деревьев, одетых в ажурные снежные шапки, ютились мелкой россыпью. Вдоль железнодорожной линии столбы ЛЭП танцевали один за другим, словно под джазовую сюиту Шостаковича, а провод, что удерживал четкую связь между столбами, волнами убаюкивал в купе вагона наблюдающего за зимними пейзажами пассажира. Пассажир аккуратно сворачивал своими тонкими пальцами пианиста фольгированный свиток с остатками запасенной еды и убирал его в кожаную сумку. Его взгляд сквозь толстые очки был сосредоточен на происходящем в купе, но он вежливо молчал.
– Да твою мать!
На соседней полке происходила какая-то суматоха. Пухлая женщина бальзаковского возраста пыталась спешно что-то найти, но ей не слишком это удавалось. Она повернулась своим задом к пассажиру и нагнулась под стол. А пассажир из вежливости хотел отвернуться, но действие напротив слишком увлекало, и его глаза, увеличенные в несколько раз линзами очков, невольно цеплялись за происходящее.
– Куда же она подевалась?! Валера!
Валера – вследствие каких-то загадочных обстоятельств он был мужем этой женщины – спокойно стоял в коридоре спиной к купе, опершись на поручень. На нем мешковато висели черные пиджак и брюки – он словно высох внутри своего костюма. Со спины внутри затененного коридора он напоминал неподвижную густую тень, сквозь которую при желании можно было рассмотреть мелькающие пейзажи, словно диафильм о его жизни.
– Где тебя носит?!
Женщина до сих пор находилась в позе зю под столом. На ней были бриджи, которые с треском обтягивали ее упитанный зад. Они начали сползать вниз, и из-под них показывались дела ее минувшей молодости – розовые кружевные трусы. Правый уголок воспитанного рта пассажира медленно пополз вверх.
В проеме двери показалась проводница и железным голосом объявила:
– Через пятнадцать минут прибываем.
И ушла в следующее купе с тем же самым объявлением.
Через стенку в соседнем прохладном купе совсем одна сидела миловидная девушка лет двадцати на вид, Маша, в обнимку с книгой сказок Ханса Кристиана Андерсена. Она с любопытством рассматривала меняющиеся за окном пейзажи. Ее глаза, в которых то и дело мелькали елки и столбы, играючи прыгали в такт стуку колес поезда. Рядом с Машей на изготовку аккуратно стоял старый потрепанный чемодан и рюкзак из той же серии.
Но как бы Маша ни стремилась ко всему новому, дальняя дорога выматывает, и усталость вместе с укачивающим стуком колес все-таки заставила ее закемарить.
Солнечные лучи, словно лезвия, рассекали поле и, играя светом, достигали полевых цветов и травы. Ветер колыхал травинки то в одну сторону, то в другую.
Шум ветра рассекался милым девичьим смехом. Это была Маша, которая с легкостью упала на траву, а с ней рядом лег Леша. Их лица светились совершенно не наигранным счастьем. Они рядом, они очень близки друг к другу. Порой могло показаться, что у них одно сердце на двоих.
– Ты же вернешься? – с надеждой спросил Леша.