Мелкий, колкий снег сыпал, не переставая.
Кружил в ветре, вычерчивал метельные пряди, и заполонял, заполонял все пространство от неба до земли. До камней, до скальных уступов, тоже укрытых снегом.
Зима. Зима на севере – больше половины годового оборота. Снег в воздухе. Между снегом и снегом – тем, что в небе, и тем, что на земле – метель. Колкая, знобящая, равнодушная.
Бьёдн поднял глаза в небо. Все то же – метельное крошево, сизое небо… светать начнет еще нескоро. Колючие белые крошки, похожие на мелко смолотую соль, путались в его волосах, бороде, прилипали к ресницам, порошили в глаза – такие же серовато-сизые, как небо над горой. Крошки ледяной трухи сыпали на плечи и татуированную – обнаженную – спину. Сперва таяли ручейками на коже, потом стали оседать, как иней на шкуре большого зверя. Ничего, терпимо.
Холодно? Конечно, да. Но Бьёдн был не из тех, кого может смутить холод или ненастье… хотя, конечно, метель он видел в своей жизни нечасто – в подземном доме не слишком следят за тем, что творится наверху. Его народ – гномы – привыкли больше слушать подгорные массивы, чем капризное небо – но сейчас, именно сейчас Бьёдну был нужен ответ именно от неба. Холодно. Но не настолько, чтобы встать и уйти
Капризного, переменчивого неба взыскую ответ – повторял про себя Бьёдн. У чужого, хотя все свои восемь полудюжин зим Бьёдн встретил под ним, неласкового неба. Оно не жалует гномов, небо – чертог нелюбимого, приемного отца. У него, Отца Севера, есть свои дети – а гномы ему… не нужны? Не интересны? Свой собственный Сотворитель, давший гномам дыхание, тело и волю – он проклят, и проклято все, чего руки его касались… Бьёдн был гном, Бьёдн был шаман, он умел лечить и убивать, слышать камни и звать предков на помощь, и ему не пристали такие слова и мысли – но что делать, когда половина мира – глуха к таким, как ты сам? Руны, дар Хранителей всему северному люду – мертвы в руках гномов, не дают власти и силы, не помогают лечить, звать, убивать, строить… гномы много поколений удивлялись этому. Много поколений – кляли Фъорберга, создателя метелей, морозов… и гномов. Много поколений – после – гордились. Мы сами. Нам не нужна помощь из темного, холодного Неба от надменных Хранителей. В нас самих сила и огонь такие, что….
Да, это была правда. Гномы были сильны. Шаманы – такие, как сидящий на распахнутом овчинном тулупе посреди заснеженных камней, сам полузанесенный снежной крупой – могли спасать умирающих и выдирать дорогие камни из неподатливой породы, равно как и вражьи сердца из реберных клеток. В них доставало силы, огня, магии самой жизни.
Так было долго – пока жили гномы сами себе. И пока врагов было меньше, чем дорогих камней в мертвой хватке пустой породы. А смертельно больных или раненых – меньше, чем просто занозивших руку или ушибившихся о слишком низкий свод буйной головой.
У Бьёдна в бороде не тает снег, у Бьёдна застывает льдистой коркой накатившая от резкого ветра слезная влага прямо под веком – но шаману нужен ответ: отчего руны молчат в руках гнома? Впервые за столько поколений – Хранители, мне нужен ответ!