Мистический Хоррор-Вестерн – «Горькая Оливия»
Нахожусь уже не первые сутки в пути. В этой шатающейся и слегка завалившейся на правый бок карете, правое колесо у которой временами заносило, и оно уже нуждалось в серьёзном ремонте. Мой кучер проводил небольшие профилактические работы буквально через каждые три мили. А иногда нам удавалось проехать и все пять. Уже интуитивно чувствуя, что колесо вот-вот вновь нас подведет, нам все же с божьей помощью удалось добраться до провинциального городка. Таких городков было немало на новом западе. Мы миновали не один штат, и дни потеряли свой счет.
Наша лошадь устала, ей требовался отдых, вода и в лучшем случае отборный овёс. Приблизительно около полудня наш экипаж вошел в город. Мои записи могут показаться сумбурными, так как я этим занимался от скуки и другого развлечения у молодого начинающего писателя из Нью-Йорка не может быть.
Выйдя на божий свет, я обратил внимание, что городок, а точнее я бы назвал его «Первое поселение» для новоиспеченных американцев, где некоторые искали свободы, а некоторые искали деньги. Только все, что они смогли получить, это сельский быт и гигантский груз работы.
Однако Салун в этом городке имел место быть. И именно отсюда мой путь стал обретать смысл. И чистые листы бумаги перестали на меня давить. Войдя в Салун, я почувствовал то, что в принципе и следовало ожидать. Запах не самого дорогого табака в сигарах и жутковатое амбре дешевого кентуккийского самогона.
Я подошел к барной стойке.
– Бармен! – позвал я и постучал кулаком.
– Что-то желаешь новичок?
Ко мне вышел пожилой мужчина с зачесанными, засаленными волосами с пробором посередине. В фартуке и изрядно заношенном жилете.
– Мне бы… – протянул я, но меня тут же перебили.
– У нас только виски! Есть Кентуккийский, Шотландский, местный и сигары.
– Нет, я не курю. Налейте мне шотландский – сказал я, изображая из себя разборчивого.
Именно шотландский виски внушал мне, куда большее доверие. Бармен достал чистый стакан, обмахнул его белой тряпкой и достал с высокой полки бутылку. Пробка издала мягкий лязг по горлышку, и стакан наполнился янтарным напитком. Поставив бутылку на стойку, бармен выдал —
– 40 центов, Сэр!
Цена в 40 центов успокоила окончательно. Это было недёшево. Оглядевшись, я увидел в дали Салуна распахнутые запыленные портьеры и сцену.
– Тут, что кабаре было?
– О, да Сэр! И пусть, я сдохну от первой же затяжки своих сигар, но оно было лучшим на всем новом западе! Лучшим – подчеркнул он.
– Первоклассные танцовщицы? – с иронией спросил я и сделал первый глоток. Прохладный напиток оказался весьма хорошим.
– Танцовщица, Сэр! Танцовщица!
– И как её звали?
– Никто не знал, её настоящее имя. Только сценическое.
– бармен сделал таинственную гримасу и подался чуть вперед, будто готов сообщить мне секрет.
– Горькая Оливия.
– Горькая Оливия? – на моем лице появилась ухмылка. Щелчком пальца, я приподнял шляпу со лба.
– Поверьте мне Сэр! Эта штучка выходила на сцену, и даже самый отъявленный мерзавец мог в её руках быть послушной куклой. Это была магия, от которой у мужчин сворачивались шеи на бок, а в горле застревал табак.