Кажется, я умираю.
По крайней мере, вся жизнь проносится у меня перед глазами.
Мое самое раннее воспоминание: зима, начало восьмидесятых. На мне варежки, уродская вязаная шапочка и красное пальто на пару размеров больше, чем нужно. Мама катает меня по двору на голубых пластиковых санках. Улыбка примерзла к ее лицу. Помню свои оледеневшие пальцы, санки, подпрыгивающие на каждой кочке, хруст снега под мамиными сапогами…
Первый день в школе. Я размахиваю коричневым кожаным портфелем; в пластиковом окошке – карточка с моим именем: «ЭММЕЛИНА». Темно-голубой гольф сполз к щиколотке, волосы собраны в два хвостика, чуть-чуть разных по длине.
Нам с Полли двенадцать лет. Я у нее в гостях с ночевкой. Мы в клетчатых пижамах, с косметическими масками на лицах, ждем, пока в микроволновке разогреется попкорн. Мы, чуть постарше, собираемся на вечеринку в честь Хэллоуина, где я впервые поцелуюсь с мальчиком: Полли в костюме тыквы, я – Женщина-кошка. Снова мы, в джинсах и «Док Мартенсах», жарким летним днем отдыхаем на скошенном поле. В платьях в полоску и бархотках собираемся на выпускной бал.
Воспоминания мелькают, словно слайды. Не могу припомнить ни одного мало-мальски значимого события своей подростковой жизни без нескладной, неловкой Полли с вечной смущенной улыбкой.
Как же это грустно…
Студенческие годы пролетели, как в бреду. Работа. Вечеринки. Пабы. Пикники.
Честно говоря, период с двадцати пяти до тридцати лет тоже малость смазался. Однако есть вещи, которые я никогда не забуду.
Мы с Дэном в фотобудке. Это наше третье или четвертое свидание. Я обнимаю его за плечи. Он невероятно красив. Мы до нелепого юны и по уши влюблены друг в друга.
Наша свадьба. Я подмигиваю подружке за кадром, пока мы произносим брачные клятвы. Дэн с серьезным лицом надевает кольцо мне на палец.
Наш медовый месяц. Мы на Бали, обалдевшие от жары и обгоревшие на солнце, кайфуем в пляжном баре и любуемся закатом.
Трудно поверить, что мы были так молоды, счастливы и невинны.
Момент, когда на свет появилась Коко, отчаянно вопящая, белесая и скользкая. Ее сморщенное личико навсегда запечатлелось в моей памяти.
Хохочущая Коко, вся обсыпанная конфетти, встречает четвертый день рождения.
Мой сын, Медвежонок, двух недель от роду, слишком маленький даже для крошечной пижамки, дремлет на руках у счастливой сестры.
Только теперь до меня доходит, что образы, которые я вижу, – не настоящие воспоминания, а фотоснимки. Дни и годы спрессовались в статичные изображения.
Этих фрагментов, этих стоп-кадров, становится больше. Они все быстрее мелькают у меня перед глазами.
Медвежонок плачет в коляске.
Разбитый стакан на кухонном полу.
Моя дочь свернулась калачиком на больничной койке.
Статья на первой полосе газеты.
Я пытаюсь проснуться, открыть глаза, но не могу – веки будто налились свинцом.
Мне горько не оттого, что я умираю, а оттого, что больше никого из них не увижу, не смогу сказать то, что хотела. Дэну – «я тебя люблю». Маме – «я тебя прощаю». Полли – «надеюсь, ты меня простишь». Медвежонку… Коко…