Крыло
Ранним утром Семён вышел на пыльный пустырь между двумя новенькими, недавно построенными торговыми центрами. Никого ещё не было. Прозрачность свежего дня, – во всю ширь и высоту. И ветер, ошалевший от открывшегося вдруг простора.
Ещё пару дней назад на этом пустыре стоял шатёр передвижного цирка–шапито. Весь город был увешан ярко-алыми постерами с пугающей крупной фразой в центре: «Смерть Ангела». Семён однажды проходил мимо, когда шло представление, и видел, как скаты шатра колыхались под нажимом мощных звуков «Muerte del Angel» Пьяццоллы. И было в их движении что-то демоническое.
Семён достал бутылку воды. Глотнул из неё, потому что захотелось вдруг пить. Стоя теперь перед травянистым, лишь в самом своём центре истёртым шагами многочисленных людей, песчаным пустырём, он испытывал чувство очищения. Глубоко вздохнул.
Прямо у его ног из земли рос ярко-жёлтый солнечного радостного цвета одуванчик. Семён тонкой струйкой из бутылки дал попить и ему. Улыбнулся. И тут, лёгкий порыв ветра прибил к его ногам старую мятую газету, которая прильнула к его щиколоткам, будто тоже прося обратить на себя внимание. Порыв ветра стих, остановив жалкое трепыхание газеты, и Семён прочёл большие буквы чьей-то цитаты: «21 век станет либо веком тотального обострения смертоносного кризиса и порабощением человека, либо веком морального очищения и духовного выздоровления всего человечества».
«Каким же нужно быть самоуверенным, чтобы говорить так», – подумал он беззлобно.
Ладно, громкие слова, но ведь ещё и о будущем! Будто его кто-то знает. Пустые лозунги. Нужны они не более чем для привлечения внимания к себе или своим идеям, и редко что-то меняют в мире.
Семён наклонился и подобрал пыльный листок, отнёс его к ближайшей урне.
«Убрать мусор из под ног легче, чем то же – в головах», – подумал он.
Не то, чтобы он считал себя самым умным, просто иногда находил забавные аналогии, – исключительно для собственного пользования, – и тем спасался от внешней безысходности. Какое уж тут духовное выздоровление? Какая свобода? Когда тебя со всех сторон обступили. Чужие идеи. Навязанные обстоятельства. Вера в долг и приоритет общественной необходимости.
Все, так или иначе, хоть и кричат о свободе, но всё равно, выбирают лишь из того, что им уже предложено. Зато судьи! Зато выбор! Но только лишь для того, чтобы хорошо, сытно так, жилось.
Он же не кричал. Поэтому, может, и переживал из-за всего этого больше обычного.
Семён прошёл вглубь пустыря ближе к одинокой чахлой берёзке, которая наперекор всему безмолвно тянулась к небу. У её ствола в траве валялась коричневая тряпка, под которой небольшим комком возвышалось нечто непонятное. Может, забытый в спешке мусор?
Он наклонился, приподнял тряпку и от неожиданности замер, забыв распрямиться. Под старым истёртым полотнищем белело большое, почти в человеческий рост, крыло. Каждое его перышко плотно льнуло к соседним, и вместе с ними составляло тонкий ажурный узор. Даже лежащее, оно казалось на вид плотным и тяжёлым.
Семён присел на корточки, приподнял белый мягкий край. Крыло действительно было увесистым, в сложенном виде метра полтора. Наверное, забытое тут в спешке отъёзда шапито.
«Циркачи оставили, – подумал Семён. – Ну, не пропадать же такой красоте. Надо пока прибрать».