Под железным потолком горела тусклая лампочка без абажура. В гараже пахло бензином и рвотой.
Полный рыхлый мужчина, давно разменявший пятый десяток, сидел в круге света от тусклой лампы. Его крепко-накрепко привязали к стулу, замотав руки и ноги скотчем.
Он находился в гараже – он это понял, когда с трудом открыл глаза, очнувшись от долгого обморока, вызванного ударом по голове сзади. Собственно сам момент удара он не помнил. Память сохранила лишь смутную картинку, как он подрулил к своему загородному дому и нажал на пульт ворот гаража. Но пульт отчего-то не сработал, и ему пришлось выйти из машины, чтобы открыть гараж вручную. Это последнее, что запечатлелось в его памяти – темнота летнего вечера, пряного и прекрасного после Великого Карантина, и свет фонаря.
Дальше – просто тьма.
И вот – сумрак, лампочка под железным потолком. Гараж.
Не его гараж. Он понял это сразу, как только огляделся, поворачивая голову, пульсирующую тупой болью.
– Я прошу у тебя прощения.
Голос хриплый, до крайности взволнованный. Почти истерический голос – мужской. Но в нем какие-то бабьи нервные ноты.
– Я умоляю тебя простить меня.
Примотанный скотчем к стулу мужчина не видел говорящего – тот стоял позади. Обхватил его за горло, насильно запрокидывая голову назад, рванул так, что чуть шею не сломал. И когда привязанный к стулу заорал от неожиданности, боли и страха, засунул ему в рот, чуть ли не в самое горло, пластиковую бутылку, наполненную водкой.
Может, и еще чем-то, кроме водки.
Привязанный к стулу едва не захлебнулся, забился, пытаясь повернуть голову и вытолкнуть изо рта горлышко бутылки. Его мучитель вроде как отпустил его. Но в следующую секунду пальцами зажал ему плотно нос, заставляя снова открыть рот широко, и водка лилась, обжигая гортань и пищевод.
Привязанного к стулу вырвало.
Но это помогло мало. Достаточное количество алкоголя попало ему в желудок. И он уже чувствовал, что пьян. Было и еще что-то не так с этой водкой… Кроме жара опьянения он ощущал пугающую скованность во всем теле. Перед глазами все плыло.
Какие странные звуки…
Кто-то скулит…
Словно жалобный плач…
Или это галлюцинация? Морок?
– Я прошу у тебя прощения, – снова повторил хриплый голос у него за спиной. – И ты должен, обязан меня простить.
Говоривший сделал шаг и вышел из тени. Обошел стул с привязанным к нему мужчиной и встал перед ним.
Он больше не скрывался.
Он позволил себя увидеть.
И это наполнило сердце привязанного леденящим страхом.