Он вернулся сюда по собственному желанию, в попытке раз и навсегда покончить с адовой тайной, что разрывала город на части. Слишком долго это продолжалось, слишком много людей погибло. Все знали, что происходит, но никто не признавался в этом, не говоря уже о том, чтобы открыто заявить о бедствии и решить, как от него избавиться. Что ж, самое время вмешаться. У него не было плана, но не беда: никто не знает местность лучше, чем он, это невозможно. Он родился в этом округе и исследовал его десятки лет лишь для того, чтобы сейчас…
Спасаться бегством.
За спиной на тропу упал камень. Резко развернувшись, он замер и прислушался, но ничего не разобрал за звуками собственного тела. Как ни пытался он задержать дыхание, оно с шумом вырывалось из худой груди, словно из кузнечных мехов перед печью. Сердце колотилось так, что пульсировало в висках, а перед глазами вспыхивали тоненькие изломанные молнии – признак сильно поднявшегося давления. И это была не самая серьезная причина для беспокойства. Оставалось лишь надеяться, что его не свалит приступ стенокардии.
Еще три камня – скорее даже небольших валуна – скатились на тропу так далеко, что он едва мог их разглядеть на краю конуса слабого света фонарика. Захрустели мелкие камушки – такие звуки получаются, если кто-то шаркает ногами по земле… причем этот кто-то не один, но позади возвышались лишь тусклые серые скалы.
Он знал дорогу, он ходил по ней множество раз, но никогда за ним не охотились вот так… а еще что-то изменилось, что-то сдвинулось, и земля открыла новый проход там, где его раньше не было. И все же впереди ожидалась развилка: направо пойдет широкая ровная тропа, налево – просто маленькое ответвление. Если он доберется до этого ответвления вовремя, сможет забраться наверх, и оно, вероятно, окажется для них чересчур узким. Он уже много лет не двигался с такой скоростью, но рассудил, что шанс все-таки есть. Ясное дело, за годы он постарел: кости сделались более хрупкими, суставы болели.
«Тело, не подведи», – мысленно взмолился он и поспешил вперед, следуя за слабым дрожащим лучом света.
Дышать стало еще тяжелее: каждый выдох вырывался из тела кашлем, каждый вдох превращался в натужное сипение. Он был слишком стар и немощен для подобных вылазок, его стариковские колени стали ненадежными.
Нет, не так уж он и стар. Он не станет валяться на земле, словно какая-то костлявая дряхлая жертва. Он двигался на одном упрямстве, хотя стены царапали ладони через перчатки, а иззубренный камень впивался в плечо сквозь толстую джинсовую ткань.
Оскальзываясь, он затормозил у развилки, метнулся налево и подтянулся, шаря горящими ладонями по каменной стене и сбивая камушки в поисках участков, которые удержат его вес. Узловатые мышцы тощих рук дрожали, но в конце концов подчинились. Тоннель был узкий, кажется, его не преследовали, и он карабкался все выше и выше навстречу безопасности, которую сулил маленький кружок света где-то далеко над головой.