В одной далекой западной стране жил да был бравый воин. И было у него три сына. Средненький был самый гладенький да умненький. Младший был ни то, ни се, дурачок, а удача при нем, всегда получал, что хотел, не мытьем, так катаньем, все ему с рук сходило, любименький. А вот со старшим прямо беда – серьезный, дальше ехать некуда. С самого малого детства была у него цель – во всем быть самым первым, недаром, возможно, он и был первенцем. Если игрушку кому, то ему первому поиграть новую. Если кошку за хвост потягать, тоже он первый. В кадку с водой мыльной в бане нырнуть, опять же кто как не он. На все был бравый мужичина. Да вот беда: не всем такое положение вещей нравилось. Остальные братцы тоже хотели выглядеть бравыми, не устраивала их роль середнячков да маленьких. Вот и подстраивали ему братцы родные ловушки хитрые. То маменьке на него нажалуются, то папеньке, то к мамкам-нянькам бегут и хнычут, что обидел их Влатко-первенец. Ух, и попадало за это Влатко, ух и плясала хворостина по спине. Плакал часто мальчишечка, да не при всех, а в уголке устроившись. И не то ему обидно было, что побивали его, а то, что за наветы он страдал несправедливые.
Затаился с детства сынок-первенец, стал он мальчиком бравым, да молчальником. Говорил разве что с собаками, да с конюшенным. Не любили его братья меньшие, не жаловали. Да и родичи его сторонились. А отец и мать втайне гордились, да и огорчались не меньше, что букой стал.
Вот как стало им по шесть годков, так отдали ребят в обучение, в школу раннюю, к мастерам-наставникам. Занимались они не час, не два, занимались с зари до полуночи, чтобы стать им потом военными, защитниками отечества родного. Да смотрели их наставники, кто на что горазд из мальчиков. Посмотрели на них не год, не два, целых десяточек, получил отец от них такое известие: что, мол, быть из них военному только Влатко, остальные же годны были в других умениях. Средний мастером был, что ковал мечи, ну а младший годился в политики.