На замирающий город опускаются сумерки: люди спешат спрятаться в свои уютные ячейки, гордо именуемые квартирами, птицы выдают последние трели и уходят на покой до рассвета. Кто-то плеснул на дерущихся котов водой из окна, и они с душераздирающими криками устремились в соседнюю подворотню, тоже вскоре смолкнув. Пышущий огнями и людскими судьбами мегаполис готовится к отбою, изрыгая иссякающий поток пассажиров из-под земли навстречу пусть и загазованному, но воздуху. Алое зарево, сулящее дожди, если верить народным приметам, которые давно не работают, поблескивает на горизонте, окрашивая стекло и бетон, из которых соткан город, в багрянец и охру.
Наконец все затихает, только ветер может позволить себе взъерошить шапки зелени на редких деревьях да игриво погонять брошенную кем-то обертку.
И тут в тусклом свете фонарей появляется фигура. Она невесомой поступью кошки, такая же гибкая и грациозная, часто-часто цокая каблуками, подлетает к фонтану. Похоже, что она очень торопилась, боясь пропустить что-то важное. Она присаживается на край фонтана, подставляя водяной взвеси голые плечи, ее легкое шифоновое платье цвета слоновой кости струится по ногам, оголяя изящные щиколотки. Она молода, не больше двадцати, легка и красива: ее черные вьющиеся волосы ниспадают до талии, а не менее черные брови и ресницы очень выгодно оттеняют глубокие зеленые глаза. Она взволнована: то и дело поглядывает на часы и вертит головой по сторонам. Кого же она ждет?
В дальнем конце аллеи появляется другая фигура: широкий шаг, высокий рост, короткие светлые с проседью волосы. Он двигается уверенно и в то же время слишком порывисто. Вглядывается вдаль, щуря глаза, зря он все-таки снял очки, в его преклонном возрасте зрение имеет свойство шалить. То ли дело, когда он был молод! Но для нее не важно, как он выглядит. Наконец он замечает ее и, забывая обо всем на свете, бросается навстречу гигантскими шагами. Она тоже срывается с места не в силах терпеть еще хотя бы минуту без любимого.
Они падают в объятия друг друга и прижимаются с такой силой, что вот-вот земля под ними разверзнется от напряжения. Они так счастливы и так влюблены, что разница в сорок лет не имеет значения.
– Ты пришел! – всхлипнула она, глотая слезы.
– Я всегда прихожу, ты же знаешь, – он ласково погладил ее по волосам, – такие мягкие. А как-то раз у тебя был совсем короткий ежик, помнишь?
– Конечно помню! Ты в тот раз был карликом. Вот уж я удивилась!
– Да уж, нелегко нам тогда пришлось, – он с нескрываемой страстью прижимал ее к себе, – в этот раз нам повезло куда больше!
– Это почти пятисотый фонтан. Где же ты был раньше?
– Я проживал такую непростую жизнь, у нас будет время на рассказы. Еще пара лет.
– Почему же так мало? – возмутилась она.
– Прости, я не мог прийти раньше. Ты и сама все понимаешь…
– Ну что ж, два года в две тысячи двадцать первом в Москве куда лучше тех пяти минут в Риме во времена Октавиана Августа.
На спящий город надвигались грозовые тучи – все же приметы не всегда врут в наши дни. Тяжелые капли застучали по асфальту, смывая накопившийся за день зной и человеческие проблемы. И только две сплетенные воедино фигуры возвышались над этим миром, сливаясь в поцелуе длиною в вечность.