Переведя взгляд на часы, Люська вздрогнула. Без четверти двенадцать! Просматривая фотки на ноуте, она потеряла счёт времени, а ведь к половине первого обещала подъехать к Верке – посидеть с Белкой.
Заметавшись по квартире, Люська представила недовольное лицо Веры, и уже практически слышала укоризненные нотки в ее голосе.
Начались экстремальные сборы. И как всегда куда-то запропастились любимые джинсы, испарился смартфон, не оказалось в обычном месте счастливого браслета. Запаниковав, Люська схватила плитку шоколада. После порции сладкого, сумев взять себя в руки, она обнаружила джинсы в корзине для грязного белья. Измена! Смартфон каким-то невероятным образом оказался в комнате Дианы, браслет так и не удалось найти.
Выскочив из квартиры, Люська понеслась вниз по ступенькам.
До Вериного дома оставалось метров сто, когда Люська услышала за спиной тяжкий вздох. Обернувшись, увидела сутулую бабульку с растерянным взглядом. Рядом с пенсионеркой стояли две хозяйственные сумки.
– Вам плохо? – спросила Люська, делая шаг навстречу.
– Голова закружилась, – натянуто улыбнулась пенсионерка. – Погода, окаянная, фортеля выкидывает. При такой жаре еле ноги передвигаю.
– Погода здесь не при чём, – Люська кивнула на сумки. – Зачем тяжести таскаете?
– Думаешь, таскаю от большой радости? Э-хе-хе! Если не я, кто продукты носить будет?
– Не знаю… муж, например… – Люська осеклась. – У вас есть муж?
– Есть. Да только помощи от него не дождёшься. Больной он у меня, гипертоник со стажем, давление вконец измучило. Полгода назад инсульт у него случился. С тех пор практически не встает с постели. Какой из него помощник?
– А дети?
– Нет детей. У меня нет, – добавила бабуля. – У мужа-то от первого брака двое. А что толку?
Люська взяла сумки.
– Я вам помогу!
– Не надо, я уже почти пришла. Вон дом мой.
– Шестнадцатиэтажка?
– Да.
– И мне туда же.
– Тогда спасибо тебе. Признаться честно, руки отваливаются.
Уж в чем-чем, а в этом Люська ни минуты не сомневалась. Никогда еще ей не приходилось таскать набитые продуктами хозяйственные сумки. Пока она пыхтела, стараясь не свалиться прямо на дороге, Серафима Серафимовна рассказывала о себе. Слушать болтовню старухи было неинтересно, но не попросишь же ее умолкнуть. Пришлось изобразить на лице сочувствие, кивать, вскидывать брови.
– Мы с Аркашей поженились в зрелом возрасте, – начала Серафима Серафимовна. – А знали друг дружку с молодых лет. Он меня тогда замуж звал, я, дурёха, отказалась. Потом наши пути разошлись, я и не думала, что увижу его снова, но судьба столкнула нас на старости лет. Я вдовствовала, он жену схоронил. Тяжко ему было. И вдруг меня замуж позвал. Смех сквозь слезы. В молодости отказом ответила, а на восьмом десятке невестой заделалась.
– Любви все возрасты покорны, – сказала Люська, чувствуя себя ломовой лошадью.
– Не все так считают, – ответила Серафима Серафимовна. – Его дети меня в штыки восприняли. На отца злобу затаили, как, мол, посмел? Не успели мать похоронить, ты привёл в дом старую перечницу. Теперь практически не общаемся.
– Неужели даже не помогают?
– Приезжают раз в год, на день рождения отца, а так… вдвоём мы с ним свой век доживаем. Вот мы и пришли, – заулыбалась Серафима Серафимовна, кивая в сторону третьего подъезда.