⇚ На страницу книги

Читать Улыбайся мне

Шрифт

Интервал

* * *

Стихотворения

«Эта жизнь, напролёт и навылет…»

Эта жизнь, напролёт и навылет —

То подарит, а то отнимет,

То устроит такой фальшь-финал,

О котором ты, милый, не знал.

Эти сны, от кошмара до грёзы —

То как ветви сплетясь, а то порознь,

Наломают таких, милый, дров,

Что костры запылают из слов.

Это всё напрокат и на вырост.

Кто-то впустит, а кто-то выдаст.

Всё вернём, не сносив, не сломав,

Как слона проглотивший удав.

«Я люблю писать чернилами от руки…»

Я люблю писать чернилами от руки.

У меня на сердце лёгкие кружатся мотыльки.

Мы такие близкие, даже когда далеки —

И поэтому спокойно летаем.

Нет надрыва там, где разрыва нет.

Гармонично выстроен этот парад планет.

И за нас стеной божий весь интернет

С тех пор, как остров стал обитаем.

Почитай мне на ночь и не уноси свечу.

Я могу всё чего пожелаю, чего захочу.

Что колхознику дёшево, то дорого москвичу,

А вообще-то оно бесценно.

Заливаем баки и заправляем по ходу бак.

Мы одинаково любим кошечек и собак.

Мы друг другу и рыба, и удочка, и рыбак,

Режиссёр и рабочий сцены.

Я люблю писать и жить, будто смерть – фигня.

У тебя в избытке глины, воды и огня.

А для тех, кому нас ни на миг не понять,

Есть другие люди и их пространства.

Разбери мой почерк на атомы, на слога.

Наша жизнь столь радужна, сколь строга.

И пока не растают в дымке памяти берега,

Я согласна на постоянство.

Вирус и мы

Жаром разгорячённый твой лоб.

Прохладная нежность моей руки.

Выпитый весь до капли озноб.

Вместо ребра – вживлённые мотыльки.

Кажется. Нет, так оно и есть.

Я всемогущая для тебя, с тобой.

Такой большой, а умещаешься весь

Там, где самое несказанное плещется, как прибой.

Скоро – какие-то две луны.

Близко – как никто никогда не дышал.

Разом избавит от хвори и глаз дурных Двуединая панацея – твоя и моя душа.

«…и вот, представляешь, бац! – и первое февраля…»

…и вот, представляешь, бац! – и первое февраля,

И по-прежнему кружится и не поменялась местами с небом земля.

И хлеб вместо камня на сердце и на столе,

И пальцы в меду и в чернилах, и шампанское в мыслях и в хрустале.

А ведь совсем недавно казалось, что – пропасть, край.

Полыхала бессонница, и отчаянье шло, как Мамай.

Спайки в памяти так болели, что не приподнять руки,

И по дому шастали стылые злобные сквозняки.

И вот, представляешь, бац! – и скоро повеет весной.

И я даже в неё поверю, ведь ты неизменно со мной.

И рифмы распустятся, как шиповник на битом стекле…

…представляешь, как мало мне нужно в этом нашем с тобой феврале.

Карантин

Через фильтры и титры глухо запертых на засов границ,

Через железный занавес заражения, что повесил вирус,

Я тебе улыбаюсь под маской бесчисленных разномастных лиц,

А ты ко мне тянешься из ожидания, из которого так внезапно вырос.

Мне не страшно вышучивать подступившую к шаткой оградке смерть.

Пену дней поглощает готовый на всё, что смывается, рукомойник.

То ли кошка ступает неслышно, а то ли идут уже отпереть?

И как в детстве запутались, кто тут теперь казак, ну а кто разбойник.

«Стоп-машина в самом шаге от обрыва…»

Стоп-машина в самом шаге от обрыва.

Новый поиск запустил вселенский браузер.

Продолжению не бывать без перерыва,

И поэтому наш мир сейчас на паузе.

Передышка, перемирие, тайм-аут.

Загляни в себя, там смерть и воскресение.