Читать 1992

Над головой висела желтая тарелка луны. Такая огромная, что хоть суп из нее хлебай. В глубине дворов лаяли собаки. Пахло размокшей землей. Было сыро, промозгло и холодно. Короткие кожанки, совсем не по погоде, не спасали.

Торец промычал что-то протяжно-матерное себе под нос и сказал:

– Только черти в такое время ходят.

– А мы-то кто? – буркнул Анхель, пряча заледеневшие руки в рукава.

– За базаром следи, – огрызнулся Торец. Он сделал пару вращательных движений, хрустко присел, выпрямился, снова покрутил руками. Из его рта вырвалось облако пара. Вырвалось и поплыло в сторону сухого бурьяна. Анхель с интересом проводил его глазами. Здесь все было каким-то странным, нутром он чувствовал изъян, несовместимость, а вот умом никак не мог уловить, что же все-таки не так.

– Я так только один раз мерз, – перейдя на шепот, заговорил Торец. – В погранцах, когда служил. Я тогда в секрете был. Там горы, один голый камень кругом. На льду и то теплее лежать, в натуре. И я такой лежу, а сам думаю, обоссаться что-ли, чтоб хоть на пару минут теплее стало.

– Обоссался? – переспросил Анхель.

Торец опять выдохнул из себя что-то непонятно-матерное и отправил в сторону бурьяна еще одно густое облако пара.

Вдруг Анхелю показалось, что огромная луна моргнула. Сразу затихли собаки. Торец тоже что-то почуял и замер, вжав голову в плечи. Потом прижал палец к губам – «не шуми», и медленным, плавным движением достал из наплечной кобуры волыну.

Анхель тоже аккуратно вытащил ствол, но смотрел не по сторонам, а на Торца – у того и опыта больше, и чуйка лютая. Опять моргнула луна и псы как ни в чем не бывало снова затеяли свой хрипатый перелай. Торец не двинулся с места и позы не поменял. Так прошло, наверное, минут пять, а то и все двадцать. У Анхеля затекли шея и ноги. Он осторожно перенес вес тела на пятки, тут же под ногой ощутимо хрустнуло. Торец выпучил на него безумные глаза, бесшумно шагнул навстречу, наклонился к самому уху и еле слышно шепнул:

– Здесь он падла. Не гасить, просто побазарить.

Анхель кивнул. Ладонь на рукояти пистолета вспотела. Плечо дрожала от напряжения, и внутри все дрожало, Анхель даже челюсти сжал покрепче, чтоб зубы ненароком не клацнули.

Торец махнул в сторону, показываю Анхелю направление, а сам ловко нырнул в скопление засохшего борщевика. И хоть бы одна веточка треснула. Анхель двинул в обход. Из-за своего огромного роста ему пришлось свернуться в три погибели, чтоб хилый заборчик загородил его от черных окон покосившегося дома.

Пробравшись вдоль этого заборчика до самой бревенчатой стены, Анхель остановился. Проверил еще раз предохранитель на стволе. Сосчитал в уме до десяти, чтоб успокоиться. Не успокоился, сердце все равно колотилось, как бешеное. Бесшумно выдохнул и повернул за угол.

И тут же влетел ногой в оставленное на дороге жестяное ведро. Ведро покатилось, пугая звенящим грохотом окрестную ночь и далеких собак. Те взвились новой порцией лая.

Анхель замер. Текли минуты, но ничего не происходило. Дом так и оставался тих, а висящая вокруг темнота неподвижна. Успокоившееся ведро тускло блестело дутым боком. Анхель с трудом подавил в себе желание вернуться, но вот что дальше делать было непонятно. Тот, кто был в доме, если он там все-таки был, не мог не услышать ведерный звон. И что он? Затаился? Ждет? Сбежал через окно? Окно караулит Торец. Вернуться было стремно, идти страшно, маячить здесь двухметровой каланчей глупо. Тут же у дома, стояла покосившаяся, прильнувшая к стене лавочка. Анхель подумал, что здорово было бы просто сесть на нее, упереть спину в бревенчатую стену и вытянуть длинные ноги. Непонятная усталость накатила на него. Как после матча. Сесть да повесить на голову мокрое полотенце, закрыться от всего вокруг. Особенно от этой жуткой, нависающей над башкой луны.