Когда я вхожу в аудиторию,
включается свет, я скидываю с плеча на пол сумку и ищу на полке папку с работой Ольги. То, что я до сих пор не научился хотя бы немного поддерживать вещи в порядке, конечно, ни в какие ворота не лезет. Одно время я даже делал две-три запасные копии какого-нибудь документа, чтобы потом было больше шансов найти его, когда мне, как сейчас, приходится заниматься поисками.
Меньше пяти минут до ее прихода. Куда запропастилась эта чертова папка? Родители Анники ужинают сегодня у нас. Она страшно рада, что они придут, ведь нужно обсудить, где и как мы будем отмечать ее сорокалетие. Оно приходится на середину июня. Анника обожает свои дни рождения.
Я слышу, как возится за стенкой Давид Хоконссон. Там у него царит порядок, не то что у меня. Хотя легко поддерживать порядок, если ты никогда по-настоящему не напрягаешься. Он воображает себя гандболистом. У нас на факультете он отвечает за составление планов и расписания, но ждет, что вот-вот совершит настоящий прорыв в университетском гандбольном клубе. Этот головокружительный прорыв пока заставляет себя ждать, но всякий раз, когда мы собираемся, чтобы определить даты приема экзаменов, а делать это приходится несколько раз в месяц, мы вынуждены выслушивать ржачные истории из гандбольной жизни, притом что смешного в них ноль. У меня нет никакого желания продолжать их слушать, поэтому я перешел на согласование всех вопросов по электронной почте, даже если он при этом сидит за стенкой, в двух метрах от меня. Когда мы сталкиваемся в коридоре, я вижу по его лицу, что он удивлен моим поведением, но тут уж ничего не поделаешь.
Вот она, ее работа, наконец-то. Между «Les mots et les choses»[1] Фуко и стопкой с отчетностью по успеваемости студентов, прослушавших базовый курс в весеннем семестре 2012 года. Мы прозвали его «вешний».
Я сажусь за свой стол и пролистываю то, что она написала. Три дня назад я получил мейл от этой студентки, она спрашивала, нельзя ли зайти забрать работу и услышать мое мнение о прочитанном. Разумеется, ответил я, только вот какую цель она преследует? Задание она сдала четыре месяца назад.
Теперь я вижу, что там масса ошибок, допущенных по небрежности. На первой странице она поместила карту Дании того периода, когда страна была больше, а территория, на которой сейчас расположен университет, была датской. Ольга Преображенская, так зовут девушку. Преображенская.
Что я про нее помню? В аудитории она всегда сидела за одним из последних столов, высокие скулы, бледная кожа. Если память мне не изменяет, она как-то рассказывала, что приехала из Петербурга, а вот, кстати, и она, Ольга-как-ее-там-Преображенская собственной персоной. Привет, говорю я, поднимаюсь со стула и приглашаю ее войти. Я уже забыл, что она такая высокая. Никак не ниже метра семидесяти пяти. Очень стройная и худенькая, ладно сложенная, этого у нее не отнимешь.
Спасибо, что нашли время, говорит она и улыбается своими ярко-красными губами. Она настаивает, чтобы я говорил с ней по-датски, хотя кашеобразный язык моей страны дается ей с трудом. Ее шведский, правда, тоже оставляет желать лучшего, но у нас здесь, на