Лавров смотрел на стол перед собой.
«Вглядитесь в лицо, Никита Сергеевич, – писал незнакомец, – не трудно догадаться, что эта женщина только что испытала радость любви, и заметьте, отнюдь не с вами…»
На фотографии была Эльза. Его милая, славная Эльза, которую Лавров после восьми лет брака готов был по-прежнему носить на руках, которой готов был дарить цветы и устраивать маленькие праздники, столь много значащие для влюбленных. Под левым глазом ее осыпалась тушь, рот слегка приоткрыт, а в глазах застыла такая нега, что сердце Никиты заныло от боли. Сомнений не оставалось: Эльза изменила ему.
«…Если вы придете по указанному ниже адресу сегодня утром, то вполне успеете застать вашу жену с любовником», – было написано дальше.
– Но почему, почему? – прошептал Никита, роняя голову на руки.
Потом он достал из ящика стола пистолет, медленно набил патроны в обойму, сухо щелкнул, вставляя ее в рукоятку, и, взяв со стола записку с адресом, вышел. Зубаревский переулок, дом сто пятьдесят пять – это совсем рядом, всего лишь пара кварталов. Несколько минут – и он на месте.
Никита, привлекательный худощавый мужчина, шел торопливо. Временами он переходил на бег, и каштановые волосы ветром зачесывало назад, открывая высокий лоб. Серые глаза его были сосредоточенны и злы. Никита вспоминал.
Проснувшись сегодня утром в супружеской постели, он не обнаружил рядом с собой жены, но не почувствовал волнения. Обычное дело: Эльза и раньше любила гулять по ночам. Иногда, заработавшись до утра, она выскакивала в магазин и покупала свежую выпечку, или клубнику, или взбитые сливки. И тогда они вместе пили на кухне чай, а потом Никита уходил на работу, Эльза же отправлялась спать. Он подумал, что и сейчас произошло нечто подобное, и ему даже показалось, что он слышит шум льющейся воды и позвякивание посуды на кухне.
Лавров встал, взъерошил ладонью волосы и прошел по коридору. Но на кухне жены не оказалось. Не было ее и в ванной, и в мастерской. Грязные кисти, небрежно оставленные на столике у мольберта, заставили его насторожиться: Эльза всегда мыла их, закончив работу. Светлая штора на окне была откинута, и ее трепал ветер, на подоконнике – остывший кофе. Никита взял чашку в руки и задумчиво посмотрел в ее коричневое нутро, словно пытаясь прочитать, куда ушла жена. Очнувшись, закрыл форточку и задернул штору.
Вернувшись на кухню, поставил чайник на плиту и набрал номер телефона Эльзы. И долго слушал длинные гудки, набирая номер снова и снова. Спохватившись, что чайник давно вскипел, положил в чашку мелко смолотый кофе и залил кипятком. Конечно, лучше было бы сварить, но уже не было времени, да и лень. Он пил, глядя в светлеющее утреннее окно, и нервно прислушивался к шагам в подъезде. Никита все еще не чувствовал волнения, только раздражение оттого, что Эльза опять ослушалась и вышла из дому затемно, да еще и так задержалась. Уж сколько раз они ссорились из-за этого, но жена только отмахивалась. Ей казалось, что будь у них дети, Никита бы так сильно не беспокоился о ней. Но он-то знает, что и тогда волновался бы не меньше.
Звонок городского телефона заставил вздрогнуть. Никита машинально взглянул на часы – ровно семь.
– Алло!
Тишина, какой-то скрип, тяжелое дыхание и затем короткие гудки отбоя. Явно кто-то ошибся номером, а разговаривать не пожелал.