Шел второй час экстренного спуска с Кызылнуры1
Наш сокурсник Музаффар страдал каким-то редким заболеванием. Стоило ему надеть тесную, натирающую ноги обувь, как через некоторое время стопа превращалась в один сплошной водянистый мозоль, наполненный лимфой. В таком состоянии Музаффар не мог не только передвигаться, но даже просто встать на ноги в полный рост.
Каждый из нас, когда то в своей жизни натирал ноги до мозолей и представляет, какая это боль и сплошные неудобства!
Надо было знать Музаффара, который до последнего терпел восхождение на заветную гору, чтобы съесть мороженное приготовленное в выдолбленной лунке в снежнике с опрокинутой в нее банкой сгущённого молока. Воистину, тот не знает наслаждения, кто сгущенки со льдом не едал. Да еще в конце июня, и когда над тобой зависло беспощадное полуденное солнце.
А, тут еще куча девчонок – студенток 2-го курса биофака с дневного и вечернего отделения, проходящих традиционную курсовую практику ( какие-же это были потрясающие практики!) в урочище Аксак-Ата. Все, как на подбор – одна другой лучше, в соотношении «три к одному», на беду девчонок и на радость парней.
Вот, набравировавшись перед красотулями, всласть накатавшись на целлофане по снежным «языкам», Музаффар вконец выбился из сил. Кое-как добравшись до временного лагеря, расположенного у подножия горы, он снял кирзовые сапоги и, показав всем вздувшиеся пузырем стопы, улыбаясь сказал, что остается навеки здесь, поскольку вниз, в основной лагерь идти со всей группой не может.
Поскольку оставить беспомощного героя на съедение волкам и белокоготным медведям ребята не могли, то пришлось что-то быстро придумать…
Несли его по двое, «стульчиком», скрестив у запястья четыре руки. Менялись через каждые – 10-15 минут.
Всю дорогу, гордо восседая на импровизированном «троне», «больной» рассказывал байки из своей необычной жизни, свидетелем некоторых из них «посчастливилось» стать автору …
Музаффар Муравьев был человеком интернациональных кровей, которые в короткой, но весьма яркой его жизни сыграли определяющую роль. Худощавый, среднего роста, со скуластым, востроносым лицом, обрамленным рыжеватой бородкой, с усами, кончики которых он, как Сальвадор Дали2подкручивал вверх и тонкими вьющимися курчавыми светлыми волосами, ниспадающими до плеч. Он напоминал образ Иешуа Га-Ноцри3из Булгаковского романа «Мастер и Маргарита», если бы не его очень хитрые глаза. В их сверкающем прищуре чувствовалось, что этот парень совсем не промах и своего не упустит. Он явно не пришел на этот свет, для того, чтобы «дать»…
Еще одной, отличительной чертой Музаффара было то, что он практически не выпускал изо рта сигареты. От бесконечного курения, зубы его, напрочь пропитанные никотином, приобрели желто-коричневый цвет, что, однако, не мешало ему улыбаться во весь, обрамленный тонкими губами, рот. Курил он сигареты, папиросы и даже самокрутки – одну за одной, нисколько не беспокоясь за свое здоровье, впрочем, как и за окружающих.
Музаффар любил одеваться не стандартно, в основном по-ковбойски: рубашка в клетку, с накинутой кожаной жилеткой, джинсы убранные в высокие ботинки на каблуках с приделанными шпорами. И, обязательно, на голове его красовалась широкополая шляпа, иногда с пером. В таком наряде, он мог заявиться даже на занятия и, уж тем более, на работу. Любые замечания со стороны руководства, Музаффар, как истинный либертарианец