Читать Рецепты

Человек, состоящий из обрывков, сам становится обрывком.

Эмиль Мишель Чоран

Что происходит со мной в последние дни? Вчера ничего не произошло, сегодня тоже. Есть опасение, что ничего вообще не произойдет: ни завтра, никогда. События уехали в другие места, к другим людям, в другие города. И только я там, где не должен быть: сижу за столом во дворе, в тени сливы. Солнце – яркое и теплое. Начало августа. На столе две книги: Рильке и Стоппард. Я беру во двор всегда две книги, чтобы не читать ни одну. Странный способ отвлечь себя от главного. Не читать, не думать, а только жить. На большее нет сил.

Я подозревал, что в жизни нет никакого скрытого смысла, впрочем, как и явного. Тайны выдумывают люди, чтобы дурачить друг друга. Человек смотрит на свою жизнь как на собственность, вроде дома или огорода. Распорядиться жизнью – значит выгодно вложить капитал. Главное – не продешевить. Продать себя подороже, чтобы купить себе чего-то подороже. Нет разницы между человеком и столом. Мера полезности в том или ином деле определяет цену жизни каждого из нас. Если я никому не нужен, ни к чему не пригоден, – цена моя ноль, нет ценника на моей бесценной шее.

Раньше я считал, что за мою жизнь мне недоплачивают. Я искренне полагал, что стою большего, но общество этих притязаний не поощряло. В конце концов, я стал тем, кем стал – средним человеком среднего достатка со средними способностями. Хорошо это или нет? Это просто факт. Гималаи – высокие, небо – голубое, как к этому относиться? Данность, которую принимаешь или отвергаешь, всё равно остается неизменной и называется реальностью.

Я часто удивлялся, что реальность для всех одна – к примеру, для моих одноклассников или соседей, – а наши представления о мире почему-то различны. Пространство сознания, воспринимаемое мной как единственная истинная реальность, никогда не может быть отвергнуто как нечто ошибочное, ибо я могу сомневаться во всем, но только не в достоверности самого себя. Отсюда подозрение: упрямство человека – биологический феномен. Осла иногда называют упрямым. И правда: есть у осла кое-что от человека.

Я гораздо хуже, чем обо мне думают другие, а думают они обо мне плохо, в этом я не сомневаюсь, не смейтесь, но это так. Но я не намерен меняться, более того: хочу учить людей морали, воспитывать всех и наставлять. Я жажду приводить аргументы, которые будут убедительны как гвозди распятого Христа. За две тысячи лет никому и в голову не пришло взять плоскогубцы и вытащить эти гвозди из сердца. Никто не хочет уменьшить его страдание. Все проходят мимо, крестятся и идут дальше. Идут и идут.

Три года назад я заболел – вроде бы несерьезно – аппендицит, пусть и осложненный. Попал я в больницу, которой некогда руководил (в тот период жизни, когда работал врачом), и мои бывшие подопечные организовали мне «гостеприимный» прием. Хирург, которого я понизил в должности с заведующего до обычного врача, не скрывал радости по поводу того, что я заболел, но и тот врач, кого я когда-то назначил заведующим и повысил в ранге, тоже не особо спешил оказать мне помощь. Я уже был никем и ко мне относились так, как и положено относиться ко всем ничтожествам – с презрением и ухмылкой. Мне повезло, ибо я догадался, что хирурги, которыми я некогда командовал, убьют меня не задумываясь. И знаете, что я сделал, как только понял, что меня зарежут как барана? – я сбежал от них, и меня прооперировали в другой больнице.