Читать Бородинская Мадонна

Через два месяца после Бородинского сражения жена русского генерала искала на поле павшего мужа. Место побоища напоминало лунную поверхность. Во время наступления французам некогда было наводить здесь порядок; они только подобрали полезных раненых, которые поместились в медицинские фуры, да увезли целые орудия. А на обратном пути Великой Армии и подавно было не до своих мертвецов. Назад, к теплу и пище, она торопилась ещё больше, чем к славе и господству.

Пришедшей следом русской администрации пришлось озаботиться уборкой этого колоссального кладбища, покрытого сотней тысяч человеческих и конских трупов, которые по весне должны были оттаять, разложиться и породить грандиозную эпидемию. Полицейские чиновники отловили по землянкам крестьян из разоренных окрестных деревень, составили из них санитарные команды и организовали сжигание павших воинов. Вместе с одной из таких похоронных команд из сотни мужиков под началом нестроевого офицера, в сопровождении священника приехала генеральская жена – гибкая дама лет тридцати в черном суконном платье, черной накидке и монашеском платке.

Санитарам было велено тотчас позвать её, если найдется человек в зеленом мундире с густыми эполетами, живой или мертвый, и обещано за находку огромное вознаграждение – десять рублей золотом. Первоначально женщина хотела дать тысячу, но духовник убедил её, что такая астрономическая сумма окажется чрезмерной, не вызовет доверия, а главное, не принесет несчастье её обладателю, который не сможет ею правильно распорядиться и погубит душу мотовством. Премию несколько сократили, а обещанные деньги Маргарита (назовем её так) решила передать для возведения церкви на месте этого страшного несчастья.

Однако на месте побоища её вера в успех пошатнулась. Во-первых, это было не поле, где, по её представлениям, с одной стороны лежат французские воины, а с другой русские, которых можно различить по цвету формы. Это было множество полей, сожженных деревень, земляных укреплений, рвов, перелесков, непроходимых зарослей и оврагов, где вмерзшие в землю тела лежали то поодиночке, то группами, то целыми отрядами, в боевом порядке, словно рухнувшие на месте по мановению палочки злого волшебника. Местами же трупы громоздились бесформенными штабелями, как сваленные дрова, и подобраться к нижним было невозможно даже при помощи лома. Их и сжигали скопом, облив смолой, не отделяя русского от нерусского и офицера от рядового.

Во-вторых, большинство тел было изуродовано до такой степени, что никакой голос любви не помог бы ей при виде скорченного куска угля, отдаленно напоминающего человеческую фигуру, или раскоряченного ошметка, в котором невозможно было даже разобрать, где находилась голова. Те же тела, которые сохранились относительно хорошо, были обглоданы волками и расклеваны птицами именно с головы, так что, в лучшем случае, по одежде можно было определить армию и звание.

Погребальная команда на месте одной из деревень разбила лагерь с отдельной землянкой для барыни. По утрам местный мужик, хорошо знавший окрестности, долго вел их полями и холмами к тому месту, где, по его мнению, лежало много дров (так называли покойников). Они находили какой-нибудь обваленный редут, или сожженный дом, переходивший из рук в руки, или холм, на котором пехотное каре отбивало атаки кавалерии, и приступали к работе. Мужики ломами и лопатами отковыривали трупы и части тел от земли, подцепляли их специально откованными крючьями и стаскивали в одно место, где начальник отдельно записывал количество людей и лошадей, если это было возможно. Ближе к сумеркам скирды тел обкладывали дровами, обливали горючим и поджигали, а затем возвращались в лагерь.