Читать «Смешная» жизнь Ирины Алексеевны

В большом таком царстве, советском государстве, городе Донецке жила Ирина Алексеевна, тогда еще Ирочка. Прекрасная, как положено всем царевнам в молодости, но еще не Премудрая, в силу возраста и воспитания, иначе истории этой не было бы, а если была бы, то другая.

Народ там проживал колоритный: разных национальностей, религий и социальных положений, приехавший за лучшей долей, переселенный властью насильно и просто бежавший от голода и тюрьмы. И все это разнообразие давало удивительную почву для рождения мифов и баек о происхождении новоиспеченных дончан. В Ириной семье тоже любили травить байки.

Бабушка, папина мама, по преданию была польская графиня с не очень польским именем Клавдия Ивановна. Почему польская и почему именно графиня, никто не знал. Возможно, она была из тех десятков тысяч поляков, которые, «как ненадежные антисоветские элементы», были переселены на Донбасс из Мархлевского польского национального района на границе с Польшей. Родители этим не очень интересовались, а после того как не стало бабушки, а за ней и дедушки, спрашивать было не у кого. Когда двоюродный брат Аркадий, служивший в органах, увлекся составлением генеалогического древа семьи, он так и не смог при всей своей власти узнать, откуда появилась в Юзовке бабушка. Вся родня тогда почти полностью убедилась в ее благородном, пусть и загадочном, происхождении. Хотя по большому счету доказательством служили лишь царственная осанка, с которой она носила себя, и отношение дедули, всегда чуть преклонявшего перед ней голову. Сам-то он точно был из обедневшей курской купеческой семьи.

Большой двор принял под своей крышей три поколения ее многочисленного семейства, проживавшего в безоговорочной любви, под перебранку взрослых, крики детей и постоянную заводскую пыль из-за соседствующего металлургического завода. Старый дом до революции был доходным домом и оставался им еще некоторое время, когда в начале тридцатых здесь поселилась молодая семья Клавдии и Кузьмы.

– Ира, слезь с дерева.

– Марина, пора в музыкальную.

– Вита, беги уже на танцы.

– Игорь, иди есть и за уроки.

…звучало во дворе.

Бабушка родилась 8 марта, и для семьи это был не Международный женский день, а день Клавдии Ивановны, когда накрывался большой стол, за которым собиралось все многочисленное семейство с возглавляющей стол именинницей. Над ее головой на стене висела огромная репродукция картины «Усунь убивает тигра», что придавало Клавдии Ивановне в глазах домочадцев еще больше тайны и власти. В зале стояло огромное кресло, в котором могла сидеть только она, хотя внуки не раз втихаря примеряли себя к этому трону.

О внуках отдельная история. Бабуля хоть никогда и нигде не работала в обычном понимании, но шла, как говорится, в ногу со временем. Когда три ее сына обзавелись семьями и у них родился первый ребенок, она, по рассказам мамы, вручила каждой невестке кулечек с презервативами, что в те годы было просто удивительно. Может быть, бабушка делала это оттого, что ее собственные дети не все выжили в младенчестве, и она хотела защитить от возможного горя потери своих взрослых детей. Об этом история умалчивает, но надо признать, сия негласная команда срабатывала, и было только одно показательное нарушение правила, в результате которого родилась наша героиня, очень похожая на нее и любимая всеми как самая младшая. «Ошибка планирования», – шутя называла ее бабушка. Ира обожала и побаивалась бабу Клаву одновременно, как и бесконечные загадочные, а зачастую страшные истории, рассказанные низким хрипловатым голосом.