Читать Блаженная утопия молодости. Только для сумасшедших

© Жан-Жан, 2021

ISBN 978-5-0053-7525-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Данное произведение не несет собой цели явиться Вам пропагандой употребления наркотиков или приданием их употреблению положительного окраса. На протяжении повествования герои, употребляющие их, будут впадать в панику (как при крушении самолета), калечиться (как на войне), сходить с ума (как в дурдоме), попадать в тюрьмы (с настоящими преступниками), чтобы, в конечном итоге, умереть (и их трупы – зараженные при жизни семенами убийств, распустившимися ни мрамором, ни эмалированным металлом, ни медью, ни плющом, но пышными, буйными красками, – словно бы преданные анафеме декретом самого Бога – как не нашли их души покоя при жизни – не найдут его и после смерти).

Эта книга – наивное желание ребенка о лучшем мире.

2018—2020

Я сижу, окруженный телами и лицами, в комнате, утонувшей в сигаретном дыму. Моя поза бессознательно копирует форму жесткого стула. Сзади, справа и слева – по два человека; они пьют пиво из стеклянных бутылок. Спереди – двойной стеклопакет в раме белого пластика, отсекающий январскую снежную бурю. Комната, в которой я сижу, самая маленькая из тех десяти, что есть на нашей тусовке, а наша тусовка – это самый настоящий движ. Здесь у нас все: любители травки, порошков и таблеток, марихуаны, самые настоящие обдолбыши. Все собрались в нашем тайном местечке и все укурены вдрызг.

Сегодня утром, по пути сюда, я поставил окончательную печать одобрения на мою книгу. «Все дело в синтомиксе, а не в тебе» резюмировал бы Коста, узнай он о ней. Это будет новая библия для новых людей, и я уже начал выводить ее первые буквы кислотным узором на вымоченных в дряни страницах моего разума. Вы и сами это видите. Каждый из нас, у кого есть последнее слово, скажет его именно здесь, в моей голове. Я выдам свое поколение, как обнищавшее фермерство выдают на торгах. До сих пор я копошился во тьме и двигался инстинктивно. Теперь у меня будет сосуд, в который я волью живительную влагу, бомба, которая разорвет Ваш мир, когда я ее брошу. Я запихаю в нее столько начинки, чтобы хватило на все ваши мечты и кошмары. Ваша повседневность соприкоснется с повседневностью наркоманов, воров и убийц, и их бледно-мертвые лица – это почти пленительный зонг, который пронесется по золотым полям ржи ваших снов, выжигая и вырывая стволы деревьев, как и положено это делать ударной волне. В одной только этой идее – колоссальный потенциал. Одна только мысль о ней сотрясает меня.

Впрочем, в чем-то Коста оказался бы прав. Раньше эта идея была недосягаема, неосязаема, как фрагменты Кафки, вроде момента с говорящей гиеной, который преследует меня во мраке уборных и на площади Островского в Петербурге. И как синтомикс возносит там мое «Я» над лабиринтом окольных дорожек, плутающих подле символов Кафки, являя свое вознесение как что-то, вроде единственно верного и абсолютно прямого пути к ним, этим символам, так он и прокладывает дорогу моим мыслям, по пласту сознания, сквозь кожуру времени, и эта дорога из мягкого шелеста крошечных листьев о плиты храма, придающего им форму, концепт, свои смыслы и свои символы.

Мы – буржуа от мира наркоманов. Эта фраза господина Вахитова. Я чувствую, как он тычется своим костлявым бедром мне в плечо, и в его треуголке Ральф Лорен – остатки белого порошка. Мне бы и впредь следовало называть синтомикс синтомиксом, DMT – DMT, а темно-зеленые плющи, овившиеся, как петли, вокруг наших шей – старой доброй марихуаной. Но все это глупо, невероятно глупо! Любой порошок – это мраморная пыль, или жемчужная грязь; тучные тюпки травки – сладкий сок садов Семирамиды. Они ужасают, и в то же время они завораживают, прах империй, как старые улицы Рима, труп Колизея, останки замков и крепостей, парижские жители в желтых жилетах… Они ни черные, ни белые, от них веет неопределенностью, как от пустых тюрем, как от ночи, потому что ночь тоже несет в себе некие успокаивающие ноты, и в то же время нас пугает ее неизвестность. Наркота – это самые настоящие ангелы, и это вызывает у меня страх, потому что страх вызывают сами ангелы, ведь они, как мне кажется, устроены так: ни плоти тебе, ни души, белесые тела полу-призраки – и, тем не менее, они призваны, чтобы скрасить досуг обреченных на облаках, и за это я шлю им неподдельную улыбку любви из недр этой маленькой комнаты.