«Миллионы людей мечтают о бессмертии, не зная, как провести сегодняшний день»
Свами Сатьянанда Сарасвати
Бессмертия не существует. По крайней мере, для многоклеточных.
Хотя это не исключает факта, что на Земле водятся существа, чей энергетический уровень и особенности обмена веществ позволяют отсрочить кончину до лучших времён. Или худших. Зависит от взглядов на извечную тему жизни и смерти. Например, морские анемоны или пресноводные гидры умудряются продлить свою жизнь на десятки, а то и сотни лет – настоящая находка для ипотечного кредитования.
Как бы нам этого не хотелось, речь пойдёт не о них.
Геннадий твёрдо стоял на двух ногах. Его одежда была изрядно поношена, изо рта разило гнилью, обувь истопталась на один бок, клочки волос на голове напоминали карту архипелага Канарских островов, а зубы…, впрочем, если вы вдруг пожелали обсудить все градации коричневого, советую посетить фестиваль документального авторского кино.
Дабы описательный портрет главного героя окончательно сложился у вас голове, вообразите себе двух потрёпанных бессонными ночами новоиспечённых родителей. Вообразили? Так вот, Геннадий выглядел чуточку лучше.
Он был ни жив, ни мёртв. Все его биологические процессы протекали столь неторопливо, что назвать данное явление жизнью, не повернётся ни один академически натренированный язык. Но и под знакомое определение мёртвого человека он тоже не подпадал. Для нашего героя подойдёт термин – медленное разложение, причём настолько медленное, что сегодня Геннадий отмечал свой двести десятый день рождения.
Не взирая на факт, что у него отвалилось ухо, формально Геннадий был бессмертным.
Прокомментировав весть о потерянном ухе долгим и разочарованным вздохом, он медленно зашаркал на кухню. Бедолага приклеивал ухо каждый месяц и ровно в положенный срок оно отваливалось как по заказу. Месячная гарантия производителя клея работала точнее Швейцарских часов.
Завтрак нашего героя, обед и ужин состояли из белковой смеси, полученной из переработанных личинок насекомых и иммуностимуляторов – всё для поддержания разлагающегося тела в бодром здравии. В периоды между приёмами пищи, в качестве лёгкого перекуса, он использовал питательные пластыри, насыщающие организм необходимым запасом полезных микроэлементов, регулируя обмен веществ Геннадия при помощи нейроинтерфейсов.
Военные разработки замечательно служили во благо мертвецов.
Свою пищеварительную подкормку Геннадий скрашивал чтением новостной прессы. Эта привычка, подобно приобретённому рефлексу осталась у него с тех пор, когда завтраки отличались слегка большим разнообразием и были выращены на грядках, а не синтезированы в лабораторных условиях или напечатаны на 3D-принтере под чутким руководством роботов-кондитеров.
Геннадий забыл, что такое быть гурманом. С тех пор как он однажды укусил астрофизика, он не пробовал ничего действительно редкого.
Покончив с завтраком, он издал грозный рык, ставший за последние сто-сто восемьдесят лет официальным языком новообразовавшегося государства Мясопотамия, в народе именуемым – зомбояз.
Распознав команду хозяина, интеллектуальная система дома спроецировала перед его лицом голограмму новостной ленты. Все слова были старательно переведены на рыковый язык зомби.