Когда-то казалось, что танцы – должны быть подготовлены и тщательно выверены. Протанцованы. Если не ногами-руками – хотя бы в голове. Много раз.
Я забыла, что можно пританцовывать.
Готовя утренний кофе.
Подбирая одежду.
Вытирая пыль.
Застилая постель.
В качестве утренней молитвы.
Хотя моему Богу, кажется, по нраву вечернее поклонение в танце.
Изначально танец не создавался для сцены.
Это потом его вывели на сцену – отдельное пространство, разделив танцора со зрителями. И придали отточенными движениями нотку элитарности – не всякой Дуньке балет танцевать.
Но изначально танец был не для сцены, танцполов, шоу.
Он просто был – как еда, работа, сон.
И танцевался не для других.
Для себя.
И не было зрителей.
Разве что для одного-единственного – Бога. Ради которого затевалось сие действо.
А потом и он слился с толпой танцующих.
Большая часть моей жизни протекла под знаком удовлетворения чужих потребностей. Сначала родителей, потом – мужа, чуть позже – ребёнка.
Всё время – в границах. И жизнь моя – про позволение. Задаю вопрос – можно? Угомонись! Тебе – можно. И я пробую снова и снова – мне нужно найти свой путь.
Он не обозначен красной ковровой дорожкой.
Все мои творческие порывы называли блажью, а я не спорила. Сочинения за меня писали критик Белинский и создатели учебников, а я – лишь меняла местами слова. Рисовала за меня – подруга. Танцевала – нет, я не танцевала. Я гордо подпирала стенку с видом «меня глупости, вроде танца – не волнуют». Двигаться, а уж тем более красиво, я не умела.
Сейчас – проще. Но всё равно ищу позволения. И умудряюсь окружать себя людьми, которые запрещают мне всё и вся, и я – рвусь на свободу и учусь жить без значимых людей. Жить без опор, без поддержки, каждый раз выстраивая путь заново. С нуля – раз за разом. И каждый раз спрашиваю – вернуться в правила, или рыскать в поисках позволения?
Для меня нет готовых дорог. И не было. Потребовался не один год – понять это.
И я научилась лавировать между правилами и бунтарством. Я ведь не бунтарь даже – а разрушитель.
Всё, что плохо держится, нерационально, глупо, ненадёжно, лживо – меня тянет разрушить. И не важно, что или кто на кону. А может, дело в том, что я так ищу свой путь.
Я ведь не пишу обычные картины. Мои – энергетические.
Не танцую обычные танцы и не горжусь попсовыми перформансами – я ищу глубины. И танец – язык общение с чем-то большим. Может, с Богом.
Меня не интересуют простые вещи.
Если танцевальная одежда – то из-под скальпеля хирурга.
Игрушки – живые, созданные в нужном настроении и с определённой программой.
Я не пою популярные песни – только арии и романсы.
Мне всегда был важен мой путь, инаковость, исключительность, штучность. Это – редко поддерживают. И точно – не самые близкие люди.
Это – путь одиночек.
Я – зеркало. Мгновенно подстраиваюсь под людей или типы людей. Поэтому разные люди видят меня по-разному. И, общаясь со мной, человек мало узнает обо мне. Но о себе – гораздо больше.
У меня есть книга «Записки о простынях». Вроде – обо мне. Но всё, что читатель увидит, что в школе я пережила бойкот, неравнодушна к магии, и в шестнадцать предложила свою жизнь в обмен на чужие, плюс тяга к тёмной любви, танцам и разрушению. Но прочитавший – больше вопросов задаст себе.