1 заповедь менестреля: «Если не хочешь проблем – веди себя скромнее»
Я влюбился в прекрасную леди, на исходе вчерашнего дня,
В её нежные кудри и плечи в кружевах золотых октября,
И в летящую легкость походки, и в сиянье сапфировых глаз.
Я влюбился в хрустальную гордость в её тонких и хрупких руках.
В каждый шаг, так обманчиво зыбкий, и желанье мое защитить,
В мягкость этой невинной улыбки, что и душу позволит купить.
Я влюбился, я словно ребенок, укрываясь под сенью листвы,
Наблюдал как божественно тонок стан, окутанный светом луны.
Я не смог одолеть расстоянья, всего несколько быстрых шагов…
И на миг позабыв про дыханье я не сбросил незримых оков.
Я влюбился, не смея коснуться, и, безмолвно себе запретив…
Я боялся лишь только проснуться, это счастье в окно упустив.
Конь фыркнул и потряс гривой, выражая своё впечатление по поводу новой песни.
– Альфред, тебе не угодишь, – сварливо хлопнула его ладонью по шее, на что он отозвался насмешливым ржанием, – тоже мне, ценитель. Хоть бы раз похвалил!
Животное покосилось хитрым карим глазом и, не предупредив, припустилось медленной тряской рысью, нетактично намекая, что ему надоело плестись шагом. Пришлось закинуть лютню на спину и брать в руки поводья, переводя коня с непонятного аллюра на более быстрый. Стоило поторопиться, поговаривают: в здешних лесах завелись разбойники, нужно добраться до замка баронессы де Борн к закату. Туда тоже не хочется, но я обещала.
– Альфред, как думаешь, она догадалась, что я – девушка? Или всё самое весёлое впереди? Баронесса производит впечатление властной и умной женщины. Это только тупых и грубых мужланов можно обвести вокруг пальца. Увы, поговаривают, что когда-то она сама переодевалась мужчиной.
Конь вновь покосился на меня, и, быстро подсчитав свои возможности, я была вынуждена признать, что провести баронессу будет делом не из лёгких.
«– Лоран, как долго ты здесь пробудешь? – её голос звучал твёрдо и решительно, несмотря на то приличное количество вина, которое эта женщина успела прикончить за ужином у виконта де Хрона.
– До завтрашнего вечера, миледи.
– Хорошо. Тогда приезжай потом в мой замок. Ты хороший музыкант, и у тебя прекрасный голос.
– Благодарю, миледи, – от её пронзительного взгляда мне стало не по себе, но разве может обычный менестрель отказать баронессе.
– Вот возьми этот крестик, он послужит твоим пропуском в мои владения. Ты будешь желанным гостем. Приезжай. А сейчас, спой для меня ещё раз «О девяти рыцарях в белых плащах».
– Ваше слово для меня закон, миледи…»
Я вздохнула и, вытащив из-под камзола золотой крестик, уныло на него посмотрела. Такому приглашению любой бы радовался, но что делать, если я – девушка. А если поднапрячься и припомнить, какому наказанию подвергают мошенниц, то перспектива складывается не самая безоблачная. Хай поднимется – в Палестине слышно будет: «Девушка переоделась парнем, стала менестрелем и дурачила всю страну в течение четырёх лет»! Впрочем, тут есть чем гордиться.
Альфред заржал и остановился, нервно перебирая копытами. Я знаю этого хитреца со времён его бытности жеребёнком, и такое поведение было чем-то новеньким. Удивлённо посмотрев, как он раздувает ноздрями, тоже принюхалась.
– А ты прав. Костерком пахнет, хотя до ближайшей деревни миль пять. И чем-то жареным. Охотники отдыхают? Давно не обед и далеко не ужин.