* * *
Это записи из «Бортового журнала». Есть у меня такой «Бортовой журнал», где я все пишу. Все, что приходит на ум. Такие маленькие штучки. Пришло – записал, и жить легче. Мне же легче жить, чем всем, кто не пишет. Я же одной ногой в этой реальности, а другой – там, где моя писанина живет.
* * *
Частенько я пребываю в ином расположении духа, недоступном соблазнам ложного остроумия, когда все окружающее воспринимается мною во благо, не столько в собственное, сколько во благо общее. Именно тогда-то я и ощущаю в себе силы быть беспристрастным в отношении каждой твари, выведенной на сцену этого драматического произведения под названием жизнь.
* * *
Как я пишу? Я пишу по утрам, когда рассвет разве только забрезжит, когда лучи восходящего солнца коснутся стекол моего окошка едва, а дыхание пробуждающейся природы еще только начинает наливаться.
* * *
Все написанное мною написано в глубоком уединении, на берегу непорочного горного ручья, в домике с соломенной крышей, пронизываемом случившимися звуками настолько усердно, что порой слышны капли дождя на поверхности почвы, листвы или же луж, и все это на краю нашего огромного королевства, где я живу в постоянных усилиях игривой веселостью оградить себя от всяческих жизненных зол и волнений.
Мне кажется, что так же писал Лоренс Стерн, иначе откуда у нас всему этому взяться.
* * *
Биография
Родился я в 1952 году. По свидетельству очевидцев, это было лучшее событие того года.
С 1970 года в Военно-морском флоте, где до 1991 года развивал ум.
В 1991-м закончил его развивать и уволился в запас.
Начал писать в 1983-м. Впервые напечатался в 1989-м в газете «Литератор».
Написал 14 книг.
Сейчас их сосчитаем.
Значит, так: «Мерлезонский балет», «Расстрелять», «Расстрелять-2», «Бегемот», «Кот», «72 метра», «Каюта», «Корабль отстоя», «Система», «Люди, лодки, море», «Мангушев и молния», «Калямбра», «Иногда мне ночью снится лодка», «Бортовой журнал» – точно, четырнадцать.
Патриот. О чем свидетельствует письмо на имя сэра Чарльза, приведенное ниже.
* * *
«Отец родной! Сэр досточтимый!
Не будем взвешивать все на весах обыденности.
Я не доверяю этому предмету, так усердно пятнавшему себя на волнах времени.
Вот как, скажите на милость, на них взвесить патриотизм и Отечество? А?
Граны и корпускулы двух этих понятий – а как известно философам, и понятия имеют свои граны и корпускулы – так вот, они не то чтобы способны к воспроизведению себе подобных – о нет, о нет! – но, как и всякие знания, они подобны материи, то бишь они делимы до самой что ни на есть бесконечности.
То есть на нашем пути нам и далее будут открываться все более и более мелкие зерна патриотизма и Отечества.
Засим я погружаюсь в дремоту.
Ибо! Это лучшее, что я могу сделать сразу же после открытия того, что такие понятия, как патриотизм и Отчество, еще не раз удивят нас размерами своих первокирпичиков».
* * *
Инвалиды, смейтесь!
Всякий раз, когда мы смеемся, мы прибавляем кое-какие детали к этой нашей недолгой, но вкусной жизни.
* * *
А хорошо бы, если б наша коррупция разрослась до того, чтоб ею уже занимались не наши органы.
* * *
Мою первую книгу «Мерлезонский балет» выпустило издательство «Советский писатель», за что всем членам этого заведения, всем, до последнего грузчика, я надеюсь, воздастся на небесах.