Он мне не ответил – ну и ладно!
В сердце всё равно – лишь милота.
Хоть мне и тоскливо, и досадно,
Но так что же! он ведь – доброта.
Он ведь – и возвышенный, и тонкий,
Словно нежный фей иль белый маг;
Часто перед взором те иконки,
Где он точно царь и держит флаг.
Вижу в нём прекрасное, святое,
Нет во мне обиды – мол, дурак;
Можно быть в неясном мне покое,
Даже если он – вдали гора,
Песня та, далёкая, родная,
Сердцу до которой не достать;
Счастлива уже, о нём мечтая,
Радости могу лишь пожелать.
Будет окружён он пусть заботой,
Дышит как влюблённое дитя,
Чтобы вновь, расставшися с работой,
Весел был, за ужином шутя.
Чтоб его детишки окружали,
Дом его был полон ввек гостей…
Пусть меж нами ввек большие дали,
Нет мне наречённого родней!
Сидя здесь в тиши своей рабочей,
Буду иногда души строкой
В кротости заплаканные очи
Тихо открывать и зреть покой…
Хладно, мёртво, и тревожно, и уныло в божьем доме,
Как заснула невозможно в глупой жадности Земля!
Как бегут за наслажденьем, за богатствами в истоме
Люди сонные, о небе и о Боге не моля.
А любовь святая вечно простирает с выси руки,
Посылает озаренья первозданные лучи:
Ожидают пробужденья, ждут любви святые други…
Что же дух людской в сомненье и невежестве почил!
Мне не надо ни ответа, ни вниманья, мой малыш.
Видел ты над градом сонным, над простором чёрных крыш,
Как светло сияют, нежно, как безмолвствуют над нами,
Звёзды златые ласкают упоёнными лучами?
Разве просим мы их очи, чтоб избрали только нас?